— Ты себе места не находишь, вот и блуждаешь по ночам, — сказала вторая сестра каким-то странным голосом.
Элис понуро стояла у перил, подрагивая ресницами.
— Не горюй, дитя мое, не горюй, — зашептала Нэнси Джиллетт, отрывая руки от необъятной груди. — Ты пришла туда, куда нужно.
— Я не собиралась…
— Шшш, мы тебе поможем.
Элис заметила, что и сама перешла на шепот, и они втроем превратились в ночных заговорщиц, кутающихся во мрак и лунный свет, как в черный бархат, подбитый белыми соболями.
— А как? — прошептала она.
— Дадим приворотное зелье.
— Но ведь…
— И это приворотное зелье, дитя мое, ты унесешь с собой.
— У меня не хватит…
— О деньгах речи нет, дитя мое.
— Не верю я…
— Поверишь, дитя мое, непременно поверишь, когда оно подействует.
— Мне неудобно…
— Нас обременять? Да нам это ничего не стоит. Оно у нас под рукой, в доме, верно я говорю?
— Верно. Верно.
— Пойду я.
— Нет, погоди. — Сестры перестали раскачиваться и вытянули руки перед собой, на манер гипнотизеров или канатоходцев.
— Поздно уже.
— Ты ведь хочешь покорить его сердце, правда?
— Хочу.