– Я ее так защищала… – прошептала Ира и снова забилась в истерике.
– Когда мы стали гонять этих черных и наконец вытурили их, Светка была еще жива. Перед смертью она сказала: "Поднеси меня к Ирочке". Я ее поднесла вот так, на фанерке, а она, прямо как человек, как заплачет… Затрепыхалась, хотела сползти вниз и умерла…
Антонов тронул меня за плечо и шепотом сказал:
– Не нужно об этом говорить. Давайте выйдем, пусть девочка успокоится.
Мы вышли в сад. Сгущались сумерки. У меня на душе было очень тяжело, как будто умер близкий человек. Я вздрогнул, услышав вдруг над головой знакомое "Карррр". Совсем низко пронеслись две вороны.
– Ах вы, проклятые, – завопил я, схватил палку и запустил ее в кружившихся надо мной птиц,
Они поднялись высоко, сделали над нашей дачей еще круг и, торжествующе каркая, одна за другой скрылись за соснами.
– Мама, расскажи мне еще раз, как это было.
– Я тебе об этом говорила много раз, мой мальчик. Мне, признаться, эта история надоела. Да и не очень-то приятно…
– Но ведь об этом нужно говорить!
На слове "нужно" Леонор сделал сильное ударение.
– Почему нужно, мой милый?
– Потому что этого никто не понимает! Пока человек что-нибудь не поймет, ему нужно рассказывать одно и то же без конца.
Мать горько улыбнулась. Она поднялась с дивана и подошла к письменному столу, на котором стояла фотография, заведенная в траурную рамку.
– Ну ты знаешь начало, – начала она, стирая рукой с фотографии пыль. – Я и Фридрих совершали свадебное путешествие. Фридрих всегда любил Восток.
– Фридрих – мой отец?
Мать подняла удивленные глаза на Леонора.
– Ну конечно! Я не понимаю, почему ты спрашиваешь. Портрет отца всегда стоит перед твоими глазами.
Леонор кивнул головой, бросив мимолетный взгляд на фотографию человека в траурной рамке.
– Итак, вы совершали свадебное путешествие. Сколько тебе было тогда лет?
Мать посмотрела на сына с укоризной.
– Неужели ты не соображаешь?