– Новому.
– Вот этому? – Таня показала на забор, за которым спал подъемный кран.
– Именно. Хотите посмотреть? Там уже вышли на нулевую отметку.
– Нет, не хочу, – сказала девушка. – Мне некогда.
– А я думал, что мы гуляем.
– Это вы гуляете.
– Странно. Самое удивительное свидание, которое было в моей жизни.
– Теперь послушайте меня, – сказала Таня. – А то вы все говорите, а дело не двигается.
– Пожалуйста, – согласился Мирон Иванович. – Пойдемте тогда в сквер. Там лавочки.
– Что вы знаете об этой часовне? – спросила Таня, будто и не слышала приглашения.
– Старая, – сказал Мирон Иванович серьезно, так как вопрос был задан серьезно. – Если что и было, то ничего не осталось. И очень нам мешает.
– Эта часовня, – Таня подошла к ней поближе и дотронулась до обрамления узких окошек, – одно из первых каменных зданий такого рода на севере России. Построена она в четырнадцатом веке. Уже поэтому она уникальна. Это самое старое каменное здание в городе.
– Вы архитектор или историк? – спросил Мирон Иванович.
– Я генетик, – ответила Таня. – Часовню, конечно, перестраивали, но внутренний план и стены, к счастью, полностью сохранились. Зайдите внутрь.
– Нельзя, – сказал Мирон Иванович. – Заперто. Там чужие ботинки лежат. – И он тихо засмеялся.
– Нам с вами не нужны чужие ботинки, – строго возразила девушка. Она подошла к двери, что-то сделала с замком, и дужка его послушно отвалилась. Таня вынула дужку из скобы и отворила дверь. Дверь тяжко заскрипела, и Мирон Иванович вдруг захотел убежать, потому что никогда еще не взламывал дверей.
– Таня! – прошептал он. – Не надо!
– Заходите, – сказала Таня, войдя в сапожную мастерскую и уверенно зажигая свет, как зажигают вернувшись домой.
Часовню пополам разделяла стойка, по эту сторону стояли стулья для тех заказчиков, которые в ожидании срочного ремонта сидят, поджав под себя ноги или поставив носки на газеты, расстеленные на полу. За стойкой были видны два станка, рабочие столы сапожников и во всю заднюю стену – полки с ячейками. В ячейках, выставив носки наружу, стояли парами ботинки и туфли. Мирону Ивановичу приходилось здесь бывать, но только днем, когда заходил починить ботинки. Тогда здесь было шумно, людно, сильно пахло лаком и кожей. Сейчас почему-то даже запахи сапожной мастерской куда-то исчезли.
– Таня, – сказал Мирон Иванович, – там на стройке есть сторож. Он услышит, и будут неприятности.
– Посмотрите на потолок. Видите эти своды? – сказала Таня.
Мирон послушно посмотрел наверх и подумал, что потолок давно пора покрасить. Он в самом деле был сводчатым, и в плавных линиях его была неправильность, будто его не выкладывали из кирпичей, а лепили из глины.