– И пострадал?
– Степанцев?
– Дом пострадал?
– Дом затопило, говорю! До второго этажа. И ковры, и мебель, и картину в раме. Степанцев как увидел, что на него девятый вал от фермы идет, успел пожарную команду вызвать, но те остановились, не доехали, издали смотрели.
– А Степанцев?
– Степанцев? Что Степанцев… тело достали, тело вынесло на лужайку. Но откачать не смогли. В противогазах откачивали, а не смогли.
– Что? Утонул?
– Царство ему небесное… Несчастный случай. Во цвете лет… Ты чего замолчал?
– Так… думаю.
– Чего думать? Мы его не возвратим. Хороший хозяйственник был, смелый. И человек хороший. Бутылку из горла за минуту выпивал. По часам.
– А там никого не заметили посторонних?
– Думаешь, акция?
– Не знаю…
– Погоди, не вешай трубку. Я тебе что звоню: ты насчет сапожной мастерской придумал аргументы? Ты не тяни, думай. В понедельник общественность ломать будем. Какой-то мерзавец Елену Сергеевну из отпуска вызвал. Телеграммой. Она завтра приезжает. Молнию нам отбила: "Иду на вы!" Эх, не люблю я некоторых… Бой будет, как под Полтавой. Чтобы порох был сухим, понял?
Мирон молчал… Полминуты молчал и его собеседник, слушал его частое дыхание, ждал.
– Я вот думал, – сказал Мирон Иванович наконец. – Все-таки постройка четырнадцатого века, культурное наследие… не исключено, что под полом есть мозаика.
– Мироша, ты себе цену не набивай, – сухо ответил заместитель директора. – Ты и вчера знал, какая ценность. В случае надобности мы тебя прикроем, в другой район переведем, А в случае ненадобности – берегись!
– Вот и Степанцев берегся.
– Степанцев утонул, как крейсер "Варяг". В бою. За что ему слава.
– Крейсер "Варяг" в воде утонул.
– Думай до понедельника, – сказал спокойно заместитель директора. – И учти, мы всегда побеждаем.
Мирон попрощался, повесил трубку, медленно подошел к окну. День был светлый, ветреный, солнечный. Сквозь листву был виден угол крыши сапожной мастерской. Заныл зуб. А вчера еще было все так просто…