— Не в качестве твоего гостя, ятол, — усмехнувшись, уточнил Олин. — В качестве равного тебе!
Маду Ваадан изменился в лице и непонимающе заморгал.
— Мы вместе будем ковать новые взаимоотношения между церковью Абеля и вашей, — продолжал аббат. — Найдем то, что объединяет наши религиозные учения, и на основе этой общности создадим новую религию.
— Ты хочешь добиться распространения в Бехрене абеликанского вероучения!
Ятол Ваадан прекрасно понимал, что стояло за внешне скромными притязаниями Олина.
Тот снова удобно откинулся в кресле и посмотрел на помощников.
— Я предлагаю тебе место рядом со мной, — уронил он. — Очень удобное, я бы даже сказал, прямо-таки роскошное место.
— Место подставного лица, марионетки, доверием к которому ты воспользуешься, чтобы утвердиться в Бехрене, выражаясь более точно!
— А если и так? — отпарировал аббат Олин. — Твоя религия дышит на ладан, и я не поверю, что ты не понимаешь этого. Как только открылся ужасный обман Чезру Эакима Дуана, основа ее рухнула. Жрецы-ятолы почитают магические драгоценные камни орудием демона, поскольку именно на них держится могущество абеликанской церкви, а верховный правитель Бехрена, ваш Глас Бога, использовал эти самые камни, чтобы обеспечить себе бессмертие. Неужели ты и в самом деле надеешься, что ваша религия выдержит такое потрясение? Ну а я предлагаю тебе альтернативу. Вместе мы сможем снова завоевать доверие бехренского народа. Советую хорошенько подумать, прежде чем отвергать мое предложение, ятол. Если я разгромлю Бардоха, Хасинта уцелеет. Если же не тронусь с места… в этом случае я смогу увидеть, насколько высоко взметнется пламя над Хасинтой.
Маду Ваадан, словно загнанное в угол животное, оглянулся по сторонам и снова испытал ощущение, будто последние силы покидают его.
— Останови Бардоха… — почти прошептал он, умоляюще глядя на аббата Олина.
Улыбка его собеседника расплылась едва ли не до ушей.
— Помни, моя цена — место в Чом Дейру. Оно того стоит. Когда есть за что сражаться, я наилучшим образом выполняю свою задачу.
Аббат Олин посмотрел на Брезерфорда и кивнул ему, после чего герцог поднялся и покинул каюту. Задержавшись на мгновение в дверях, он оглянулся на аббата. На его лице застыло выражение сомнения — то самое, которое появилось на нем со времени восхождения на трон Эйдриана и оставалось неизменным на всем протяжении неожиданного путешествия в Хасинту.
— Возвращайся в свой… я хотел сказать, в наш город, ятол Ваадан, и прикажи лучникам, чтобы не стреляли, когда воины Хонсе-Бира появятся у западной стены, — распорядился аббат. — Своих же солдат расставь только на южной стене.
— На южной стене и в порту, — поправил его Маду Ваадан. — Есть сведения, что ятол Перидан собрал внушительный флот.
Аббат Олин и магистр Маккеронт рассмеялись.
— Только на южной стене, ятол, — повторил Олин. — В порту никакого сражения не будет.
Маду Ваадан непонимающе посмотрел на него.
Аббат, не считая нужным давать какие бы то ни было объяснения, расхохотался еще громче.
Из района притулившихся около южной стены Хасинты хибарок послышались отчаянные вопли.
Ятол Ваадан и люди из его свиты наблюдали за начавшейся резней с одной из башенок Чом Дейру. Легионы Бардоха и Перидана — причем многие солдаты по-прежнему носили цвета гарнизона Хасинты! — наступали между лачугами, безжалостно — а главное, без всякого смысла — убивая крестьян и беженцев, не успевших убраться с дороги.