И снова чувство необыкновенного счастья охватило императора: он улыбнулся и приготовился что-то ласковое сказать несчастному пленнику, который так измучен и принижен, но увидел в его дрожащей руке сигару и испуганно вскрикнул:
– Эй! Вы сроните пепел! Осторожнее.
Пленный вздрогнул от крика и слегка нахмурился, покраснев. Ему вспомнились заложники и то, как один из них плакал и умолял, чтобы не убивать, – так какой-то, видимо, ничего не понимавший ни в войне, ни в героизме.
– А зачем это надо: бить? – спросил пленный и покраснел еще больше.
– Как зачем? – удивился и не понял император. – Я не понимаю, выражайтесь яснее, господин профессор!
– Зачем это надо: бить? – настаивал пленный с некоторой резкостью.
Вильгельм понял и презрительно взглянул – поверх глаз и головы.
– Ах, вы – пацифист! Глупо. Потому вы и в плен сдались?
Но пленный не обратил внимания на оскорбительный смысл последних слов, которые едва ли и слышал. Его также почему-то охватило чувство необыкновенного счастья, как во сне, и он потянулся. Потом тихо засмеялся, глядя прямо на Вильгельма утомленными и ласковыми глазами.
– Что с вами? Вы забываетесь.
– А разве это не сон?
– Нет. Глупо! Это не сон.
– А мне на мгновение показалось, что это сон, и я хотел говорить, как во сне. Я ведь не бельгиец.
– Что такое?
– Я русский, эмигрант. Политический. В тысяча девятьсот шестом году я приговорен к смертной казни, но мне удалось спастись. С тех пор я в Бельгии, и вот теперь… с вами. Я – русский.
– Это другое дело, – холодно сказал Вильгельм. – Произошла ошибка, и вы можете идти, господин…
– Профессор. Но почему вы не хотите говорить со мной? Вам ведь хочется говорить – мне также.
– Потому что вы тотчас же станете играть маркиза Позу, а Поза слишком немецкая выдумка, чтобы я этому верил.
– «Made in Germany».
– Для вывоза, но не собственного употребления. Революционер, эмигрант, русский! Что это за чепуха? Милостивый государь, мне нужен человек порядка, мне нужна старая добрая латинская кровь, с которой спорит моя германская, мне нужен человек этой старой дурацкой культуры, а не русский полудикарь. С вами я не спорю, как и с турками. Что такое русские? Их я бью… задом.
Император громко засмеялся от удачно сказанного слова и повторил, подчеркивая слова резким жестом:
– Я их бью задом!