— Неужели? Он был одним из светил в своей области. Не могу поверить, что вы не слышали его имени. В нашей приемной всегда было много важных особ. Например, Элис Дарсон, актриса. Слышали о ней, разумеется?
— Разумеется, — сказал Хоули, хотя ни разу в жизни не слышал этого имени — к газетным разделам, посвященным искусству, он проявлял минимальный интерес.
— Приходила каждую неделю. Я не должна вам этого говорить, но она слепнет. Одним глазом вообще ничего не видит, и в правом тоже зрение садится. Боялась, чтобы никто не пронюхал, а то театральные импресарио больше не дадут ей работы. Теперь, когда врач умер, даже не знаю, что она будет делать. Понимаете, он — единственный, кому она доверяла. Лечилась у него годами.
— И впрямь, — сказал Хоули, не зная, восхищаться ли ему ее связями или возмущаться ее болтливостью.
— А потом был еще губернатор. — добавила она, нервно озираясь, словно политические враги этого чиновника таились повсюду — даже здесь, в этой маленькой кухне местной поликлиники. — У него двоится в глазах. Не может сфокусировать взгляд на том, кто перед ним стоит. Приходится гадать, кто настоящий — левый или правый, а потом уже смотреть в одну точку, надеясь, что выбрал правильно. Но могу вам сообщить по секрету, у него не всегда получается. Мы с ним однажды беседовали минут пять, и он все время обращался к стоявшему рядом фикусу. Впрочем, доктор навещал его конечно же в губернаторском особняке. Все как полагается. Не могут же столь важные особы ходить в поликлинику. А это место — не такое. Знаменитые люди, видимо, сюда не захаживают, — со вздохом заключила она.
Ее наивный восторг заставил Хоули непроизвольно улыбнуться. Когда она выглядывала в окно — что делала часто, лелея радужные мечты, — он украдкой поглядывал на ее груди, плотно обтянутые лифом с низким вырезом. Хоули еще не знал женщин, но внезапно почувствовал влечение к Шарлотте Белл.
Они еще много раз по-дружески вместе обедали, и через месяц Хоули согласился сходить с ней вечером в Детройтский театр на постановку «Короля Лира». Актриса Элис Дарсон играла Корделию, хоть и была, несомненно, старше своего персонажа лет на двадцать; но благодаря стройной фигуре и умело наложенному гриму это не слишком бросалось в глаза. Ее зрение, вероятно, ухудшилось: об отказе от королевства она заявила не отцу, а скорее Гонерилье и опасно балансировала на краю оркестровой ямы, пару раз чуть было туда не свалившись.
Билеты на спектакль купила Шарлотта и сама же пригласила Хоули пойти вместе с ней — смелый шаг, который его шокировал и одновременно взволновал. Когда они встретились у театра, Шарлотта с трудом пыталась понять, какое у него настроение. Ожидая, что он будет нервничать и вести себя по-джентльменски, девушка, наоборот, обнаружила, что ее кавалер сжал руки в кулаки. И хотя Хоули был с нею учтив и обходителен, Шарлотта догадалась: юноша поглощен другими мыслями. Девушка надеялась, что он не считает ее навязчивой из-за того, что она пригласила его на спектакль. Ведь Шарлотта поступила так потому, что ей очень нравились их беседы и она видела в нем тихую, одинокую душу — такой тип ее притягивал. Когда во время спектакля девушка поглядывала на своего соседа, он казался смущенным и пялился на кулисы — возможно, точно так же вел себя губернатор штата Мичиган, разговаривая со стоящим прямо перед ним человеком.
— Мне кажется, вам не понравилось, — спокойно сказала Шарлотта, когда Хоули провожал ее домой и они прогуливались вдоль берега реки.
— Вы глубоко ошибаетесь, мисс Белл, — ответил он. — Наоборот, мне очень понравился спектакль, хотя должен признаться, я плохо разбираюсь в искусстве. И еще… — Он немного помедлил, прикидывая в уме, не слишком ли развязно с его стороны говорить подобные вещи, но затем решил, что практически ничего не теряет. — Еще мне очень понравилось ваше общество, — добавил он. — Очень-очень понравилось.
— Вы так милы, — сказала Шарлотта, взглянув на него с искренней любовью. В неярком свете ночных фонарей его лицо вырисовывалось более отчетливо: он шагал рядом — высокий, с прямой спиной и аккуратно причесанными усами; тонкий, заостренный нос придавал ему почти аристократический вид. «Если б только чуть-чуть повыше», — подумалось девушке. Несмотря на бледность, мышиного цвета волосы, негромкий голос и слишком сдержанные, на ее вкус, манеры, он казался Шарлотте намного приятнее других молодых людей, с которыми она проводила вечера в прошлом. В особенности это касалось доктора Энтони Лейка, который накормил ее дешевым ужином в местном ресторане, а затем буквально затащил к себе домой, откуда она ушла, так и не уступив его домогательствам. Доктор называл свой дом «Шато Лейк», и Шарлотта даже закусила губу, чтобы не прыснуть со смеху над этой высокопарностью. Отказавшись переспать с ним, она чуть не потеряла работу, но доктор Энтони от скуки решил оставить ее в поликлинике и больше не вспоминал об этом случае.
Они остановились у парадной двери Шарлотты: на крыльце горел свет. Хоули заметил, как слегка дернулись шторы, и нахмурился.
— Мать с отцом еще не спят. — сказала девушка, прервав неловкую паузу. — Не хотите зайти познакомиться с ними? Может, выпьем чашечку чаю? Сегодня был такой чудесный вечер.
Хоули покачал головой.
— Не сегодня, — ответил он. — Кажется, мне пора домой. Большое спасибо, что согласились сходить со мной в театр.
— Нет, это вы согласились сходить со мной, — со смехом сказала она. — Вас пригласила бесстыжая девчонка, разве не помните?
Ее речь удивила, но в то же время рассмешила Хоули. Не удержавшись, он расплылся в улыбке — Шарлотта улыбнулась тоже. Она почти никогда не видела, чтобы он так ухмылялся: Хоули казался мальчиком, совсем не похожим на серьезного молодого врача, о котором она мечтала. Подавшись вперед и обняв его за голову, девушка с наслаждением прикоснулась пальцами к его волосам, а затем притянула юношу к себе и легко поцеловала в губы — его первый поцелуй. Она помедлила мгновение, затем отпустила его и открыла дверь своего дома.
— Доброй ночи, Хоули, — сказала она, улыбнувшись в последний раз, и исчезла внутри.
— Мисс Белл, — прошептал очарованный юноша.
Они поженились, читатель. И после их женитьбы ситуация изменилась. Доктор Энтони Лейк решил, что комнатушка доктора Криппена на верхнем этаже слишком мала для двух человек, и хотя не держал зла на Шарлотту за ее отказ, никак не мог понять, как она могла отвергнуть его предложение и при этом выйти за такого мужчину, как Хоули Криппен, стоявшего, безусловно, ниже самого Лейка в социальном и сексуальном отношении. Впрочем, ни Хоули, ни его молодую жену это особо не волновало: Шарлотта рассказала мужу об авансах, которые делал ей прежний поклонник, и оба супруга сошлись во мнении, что семейную жизнь следует начинать на новом месте. Однако, желая усугубить оскорбление, Лейк заявил, что Шарлотта больше не сможет работать в поликлинике.
— Это плохо выглядит со стороны, Криппен, — пояснял он, прислонившись к дверной раме, пока Хоули паковал вещи. — Замужняя женщина не должна так много работать. Конечно, если б вы были нищими оба и она захотела бы пару дней в неделю подрабатывать прачкой — это другое дело. Но вы же не нищие, а почти что уважаемые люди.
— У нас хоть шаром покати, — возразил Хоули.