Так что на собрании в школе есть о чем поговорить!
Почти все родители пришли на собрание.
На партах были разложены тетради и рисунки. На учительском столе стояла ваза с цветущим вереском.
Красные розы, которыми класс встречал детей первого сентября, уже давно отцвели. Было начало ноября.
Родители входили в класс один за другим. Учительница была знакома пока лишь с немногими. Она стала у своего стола и с каждым приветливо здоровалась.
Входящий называл свое имя:
- Калина... Отец Енды Калины.
- Очень рада. Проходите к окну, садитесь за вторую парту.
Калина пытается сесть за маленькую парту. Удастся ли ему это сделать? Он наклоняется, сгибает ноги, втискивается на сиденье. Наконец усаживается. Все в порядке. Может даже выпрямиться. Только чтобы встать, опять нужно время. Если бы он вдруг встал, то вся парта повисла бы на нем.
Встать, чтобы не сломать парту, он должен в два или даже три приема, то есть медленно и осторожно.
За Калиной за третью парту сел Чейка. Затем пришел Кагоун и сел за первую парту у учительского стола. Потом вошла Шлехтова. Она тоже села за первую парту, только в среднем ряду. К ней уже никто не сядет, потому что Павел Шлехта сидит на парте один с первого дня, с того дня, когда он столкнул с парты Анечку.
Сегодня всем все станет ясно, все всплывет на поверхность, и тайное станет явным.
Класс уже почти полный. Учительница читает фамилии учеников, и с мест отзываются: «Здесь!.. Здесь!»
Только при имени Ольды Воячека не отзывается никто. У него не пришли ни папа, ни мама. Никто не отозвался и на имя Лиды Стршибрной. Но когда учительница перечислила всех, дверь поспешно отворилась и появилась пани Стршибрна.
Она опоздала на пятнадцать минут так же, как опаздывала ее Лидушка. Наверное, этому она научилась у своей дочки. Она поспешно подошла к столу, протопав каблучками, красиво поклонилась, сказала:
- Стршибрна.
Учительница указала ей место на первой парте рядом с Кагоуном. Скажет ли она ей что-нибудь? Поругает ли ее? Лиду она всегда ругала, когда та опаздывала. Но пани Стршибрну она ругать не стала.
Кагоун листал тетрадь Руды по чистописанию. На третьей странице была огромная клякса.
- Я покажу этому безобразнику! - не удержался отец Руды и даже вскочил.
Папы и мамы оторвались от своих тетрадей. Кто-то хихикнул. Учительница сказала:
- Успокойтесь, товарищ Кагоун. Разве вы сами никогда не ставили клякс?
Кагоун снова сел. Это у него получилось легко, потому что был он небольшого роста, быстрый, подвижный, такой же как Руда. Даже парта не была для него маленькой. Он взял портфель, который висел у него на железном крючке сбоку парты, и достал оттуда зеленую записную книжечку. Что-то записал в нее, по-видимому о кляксе, и снова повесил портфель на крючок.