И верно: Зоряна ответила, что с утра заходило несколько человек, но брали по мелочи — мышей в основном.
В кабинете Вук сообщил Кадогану о своих наблюдениях и выводах из них.
— Одно из двух: или контакты происходили на том уровне, который мне недоступен, или у них другие источники. Если ты, конечно, не ошибаешься, и некондиционные жертвоприношения все же происходят. Но это узнавай в Коллегии волхвов. Надеюсь, там к тебе будут благосклонны. Из всех иностранцев у нас особо любят альбионцев, со времен публикации трудов достопочтенного Брайана Шонесси, которые сделали трансбалканской магии, как нынче говорят, грандиозный пиар.
Кадоган поморщился.
— Ну уж, кому как не тебе знать, что Шонесси с настоящей дакийской магией был знаком слабо, а зияющие пробелы в познаниях заполнял собственными домыслами. А поскольку он, к несчастью, обладал явным литературным талантом — в отличие от таланта магика, — эти вымыслы затмили скучные факты. Ему бы романы писать, а не труды по истории магии…
— Тем не менее «Книга теней» обеспечивает шоломонариям приток иностранных студентов, а стало быть, дотации и престиж.
— А вымыслы достопочтенного включаются в самоучители по Искусству и выкладываются на многочисленных сайтах в мировой сети. — Он вздохнул. — Все наши беды — от недоучек. Те несчастные, что возрождали кровавые жертвы на островах, тоже нахватались правил из таких пособий. Ведь почему церемониальная магия вытеснила все иные разновидности Искусства? Она доступна практически всем. Работу исполняет мистическая сущность, приходящая на вызов, от дара вызывающего ничего не зависит, главное — правильно выполнить инструкции. Опытный, обученный маг и какая-нибудь домохозяйка оказываются в равном положении. А точнее, у домохозяйки есть преимущества. Потому что настоящий маг сознает свою ответственность и заведомо не совершит опасных действий, а вот домохозяйка способна натворить что угодно.
— Так ты за то, чтоб ограничить доступ к Искусству? Не замечал в тебе прежде подобного снобизма.
— Это не снобизм. Это закономерный вывод из того, чему я был свидетелем. Да, я считаю, что было бы лучше, если бы профанов не допускали к занятиям магией. Но об этом следовало подумать лет полтораста — двести назад, когда существовала реальная возможность оградить магию. А сейчас любые меры подобного рода будут бесполезны. «Информация должна быть свободной» и все такое прочее.
Милич воздержался от ответа. Возразить однокурснику было нечего… и все же он был не прав. Чародейство — как его ни называй — слишком пропитало повседневную жизнь, лишить людей доступа к нему — все равно что… ну, к примеру, зимой оставить без топлива. Но объяснить это Кадогану трудно. Он официальное лицо, а Милич даже не практикующий шоломонар.
Кадоган первым нарушил паузу.
— Ты не спрашиваешь, каковы были итоги моих изысканий. Ценю твою деликатность. Так вот: я виделся с Жиану.
Еще один соученик. Теперь занимает видный пост в Коллегии волхвов. Н-да, двадцать лет назад Вук Милич считался звездой курса, а Раду Жиану — середнячком… История, впрочем, обычная.
— Так вот, не далее как на этой неделе зафиксировано заметное колебание магической энергии, такой, какая проявляется при вызове сильной сущности. Незапланированное, заметим, колебание.
— А это не конфиденциальная информация?
— О, Коллегия не придала этому значения, так как сведений о том, что кто-то пострадал, не поступало.
— Узнаю родную Коллегию, — проворчал Милич. — Пока гром не грянет, стригой не побеспокоится. Стало быть, по-твоему, это оно?
— С большой вероятностью. Как бы ты ни язвил насчет Коллегии волхвов, Круг не менее консервативен и также не склонен придавать особого значения показаниям техномагических приборов. Но когда случилось… то, что случилось, проверка выявила — происходили подобные всплески. Стало быть, связь имеется. Тот, кого я ищу, уже действует. Просто, как ты и предположил, его контакты вне сферы обычных рыночников.
— Это предполагает закулисные сделки, а стало быть, наличие больших денег. И то, и другое вряд ли можно отнести к нелюбимым тобой домохозяйкам.
— Что ты прицепился к слову? Я ничего не имею против женщин, посвятивших свою жизнь домашнему хозяйству. Напротив, я их всячески одобряю. А это была лишь метафора для дилетантов, которые большими деньгами нередко обладают.
— Пожалуй, — согласился Милич. — Когда на рынке пытались продать тигра, это получило широкую огласку, а вот сколько тех тигров было продано без огласки, никто не знает.
— Это не тигр.