— Сюда можете вещи прятать, — указал на комод Разбегай. — Хотя сторожей нет. Делдунь, старый дурак, совсем из ума выжил. Не той им еды положил — сторожа-то и расползлись. А новых прикупить мамка жмется.
Вещей у Мила — заплечный мешок да что на себя надето. Он положил мешок на комод, снял плащ. Меч с пояса отстегивать не стал. Парнишка топтался у двери, не уходил.
— Что тебе? Чаевые потом дам, когда деньги разменяю.
Малец смутился.
— Да я не то. Я спросить хотел. Вы когда-нибудь рокота видели? — произнес он, понизив голос.
— Кого? — не понял Мил.
— Рокота. Настоящего.
— Не довелось.
— У нас есть один, — с гордостью сообщил Разбегай. — Во дворце живет.
— И что он там делает, этот рокот?
— Живет. Ему кроликов дают есть и кур. А когда человека сожрет, тогда улетит.
Не надо было убирать от лица прядь волос, чтобы видеть: парень говорит правду. По крайней мере, верит в то, что говорит. Мил заинтересовался:
— Кто ж ему даст сожрать человека?
— Король, — убежденно заявил Разбегай. — В смысле, принц. Король-то, Доброяр наш, давно болен, так принц Властимир за него правит.
О таинственной хвори короля и о том, что страной правит юный наследник, Мил уже слышал. Его задело другое:
— Зачем человека отдавать на сожрание?
— А казнь же. Когда все друг с дружки вину переймут, следующему передать будет некому. Тогда последнего и казнят. Скормят рокоту.
Мил прикинул: в Велич-городе около десяти тысяч жителей, со времени «надругательства над принцессой» отсчитано тысяча триста двадцать шесть дней. Допустим, не все готовы «казниться» — но как ни посмотри, до настоящей казни остается лет двадцать. За это время любой рокот помрет, не дождавшись обеда. Мил усмехнулся:
— А ну как горожане на второй круг пойдут? Начнут заново на себя вину брать?
— Э-э, то нельзя, — помотал головой парнишка. — Во дворце учет ведут, каждого записывают. Вину берут только раз. А во второй если — так и казнят тут же. Ой, мамка зовет! — спохватился он.
Откуда-то доносилось:
— Разбегай! Шельмец, куда запропал?! А ну поди сюда, мигом!