Мил тут же пожалел о том, что ляпнул, но сказанное из чужих ушей не вынешь. Принц побледнел так, что лицо сделалось пепельным.
— Не упрекай. — Он мучительным усилием пытался подавить дрожь в лице. — Мне было шептано: роккона можно отпустить, лишь когда казнь состоится. Я не могу нарушить… никто не может.
Вот оно как. Шептано. Мил слыхал о таком: человека поят особым зельем, а после с особыми приговорками нашептывают нужные слова. Так можно девку к немилому присушить, любящую жену от мужа увести, душевную боль излечить или честного работягу послать на дурное дело.
Он прошелся по комнате. С невеселой усмешкой предложил:
— Давай я тебе обратное нашепчу. Я умею. Вот послушай:
Снежик, Снежик, мой дружок,
отпусти роккона в небо,
осужденных — за порог…
— Не смейся, — попросил Властимир. — Мил, у меня был учитель… я любил его больше родного отца. Когда это случилось с Вернией, преступника сначала искали во дворце. Это потом уже вину начали брать горожане, а поначалу перебирали своих. Гвардейцев, слуг, камердинеров… всех. И их тогда отправляли не в темницу, а сажали прямо в клетку к роккону. Клетка разгорожена решеткой, так вот, за этой решеткой и сидел человек. Ну, чтобы роккон ненароком его не порвал бы когтями, но мог плюнуть жгучей слюной.
— Светлое Небо, зачем?!
— Отец сказал: мудрый роккон узнает, кто преступник, и накажет его. Капля слюны убьет не хуже стрелы, пущенной из арбалета. Она прожигает тело насквозь.
— И что же?
— Роккон так и не выбрал злодея. Хотя мы все у него перебывали.
— И ты?
— Я тоже. Так вот, я про учителя начал. Когда до него дошла очередь, отец уже лежал без памяти, и королевством правил я. Господин Вольфганг умолял не сажать его в клетку… валялся у меня в ногах, плакал. Любую кару готов был принять, лишь бы не в клетку. Роккона он боялся до судорог — с самого начала, едва тот у нас объявился. Не поверишь: я бы за Вольфганга жизнь отдал. Но отменить казнь… изменить ее ход не смог. Ночью у него сердце схватило, он от боли криком кричал. Я был рядом. У меня были ключи! И я не мог отпереть замки и выпустить его… и роккона. Видать, в наказание меня хромота поразила и это, — принц коснулся подрагивающего рта. — На следующий вечер я взял на себя вину Вольфганга. Это не помогло, конечно. Через два дня он умер. А казнь продолжается до сих пор. И пока она не состоялась окончательно, я не…
— Снежик, — прервал Мил, — учитель Вольфганг был голубоглазый, светловолосый, черные брови «домиком», курчавая борода. И мизинец на правой руке без первой фаланги.
— Верно, — подтвердил удивленный принц. — Откуда ты знаешь?
— Я увидел его в твоей памяти. И в памяти Вернии — тоже. Это он одурманил ее порошком из чуд-корня и надругался. И сдох от страха перед возмездием.
— Сущий вздор. Вольфганг был честнейший, тишайший… Человека порядочнее его не сыскать.
— Ты не веришь Разноглазому дознавателю?
— Но ведь роккон его не казнил.
— Мало ли, отчего не тронул. Может, как раз потому, что Вольфганг сам помирал, от сердца.