— Соня! — кричу я, пытаясь добраться до Джинни. — Соня, пожалуйста! Послушай меня! Ты совершаешь ошибку! Разве ты не видишь? Ты причиняешь ей боль!
— Убийца! — возвращается Сонин голос, на этот раз громче, чем мой. — Убийца!
— Я…
Я что, должен признаться? И этого хватит?
— Да, я…
Джинни лежит лицом вверх и извивается, как будто ее душат невидимые руки, пинает воздух обеими ногами. Затем ее поднимает, кружит и роняет снова.
Я тянусь назад, за Библией, но боль обжигает мне подушечки пальцев, и я отдергиваю руку.
Ничего не понимаю. Соня знает, что это я чудовище. Почему она метит в Джинни, а не в меня?
Уж не ревнует ли Соня, не спорят ли девушки из-за меня? Но затем призрак снова начинает стенать:
— Убийца, убийца!
— Ты права! Соня, ты права!
Я вовсе не собирался убивать собственного дядю, хотя иначе рано или поздно, скорее всего, он убил бы меня. Я просто хотел стать сильнее, чтобы иметь возможность защитить себя. Я не знал, что с этой силой придет и жажда крови, с которой до сих пор еще не научился справляться.
— Соня, остановись! Пожалуйста! Наказывай меня!
Я уже готов без возражений смириться с вынесенным мне приговором, когда из служебного коридора в вестибюль врывается Бен. В одной руке у него топор, а в другой — боже милостивый! — он держит за волосы отрубленные головы родителей Джинни.
И швыряет их на красный ковер.
— Приветик, Джинни!
Им овладела Соня? Он обезумел?
Джинни стоит на коленях, склонив голову, ее лицо спрятано в ладонях. Сейчас она — легкая добыча.
— Убийца, убийца, убийца! — снова обвиняет Соня.
Бен мешкает, отыскивая взглядом говорящего.
— Соня!
Я уклоняюсь от коробки конфет, со свистом проносящейся мимо. Я хочу помочь. Я должен помочь, но сверхъестественный ветер удерживает меня.