принимала эти условия не как источник благословения и радости, а как испытание и расплату за
грехи.
В глубине души протестуя, она, как ей казалось, не показывала виду, что несёт тяжкую
повинность. Но она недооценивала своего внука.
Висящее в воздухе молчание, нежелание бабушки объяснить, где его мама, её глубокий
пристальный взгляд, читающий вопросы в его недетских глазах, были для Костика красноречивее
лживых слов.
Неосознанно ощущая мотивы её поступков, считая бабушку всему виной, Костик всеми
силами сопротивлялся её излишней опеке, пытаясь отгородиться стеной молчания, уйти в свой
внутренний мир. Чувство вины, незримой тенью накинутой на отношения родных людей, умножало проблемы, отравляя без того несладкую жизнь.
"Мы с тобой…", – эта фраза, призванная успокоить и утешить, которой Анна Алексеевна
хотела сказать, что, разделяя его одиночество, надеется заменить собой ему мать, только
осложняла их взаимоотношения. Ничто не могло заменить ребёнку любовь матери. Костик не
соглашался с такой подменой. Ему было невыносимо видеть, что кто-то хочет занять место
матери, и злило то, что бабушка не может этого понять.
Анна Алексеевна старалась при случае обнять мальчика, поцеловать, погладить по голове.
Прикоснувшись к нему, передать своё сердечное отношение. Но для ребёнка, лишённого самого
насущного, это было слабым утешением. Мальчик, расценивая её участие как подслащённую
пилюлю, протестовал, увёртываясь от неприятных, навязчивых проявлений чувств, или
отталкивал бабушку, в этот момент ещё больше ненавидя её.
Подыскивая ключи к его закрытому сердцу, Анна Алексеевна пыталась баловать его, часто
делая подарки невпопад. Эти необдуманные жесты, сделанные в расчёте расположить его к себе, только раздражали Костика. Он видел, что бабушка его не понимает. Это непонимание