— Ну и гады! — не сдержался Орлов. — Таких — только к стенке!
— Их будет судить трибунал, — сказал Рогов. — А теперь о ходе розыска. Так вы говорите, что не нашли братьев Полежаевых. А когда они выехали из Москвы?
— Точно установить не удалось, — ответил Орлов. — Где-то в феврале.
— В феврале, — повторил Рогов. — То есть уже после кражи.
— Скорее всего, так.
— Что это, случайное совпадение или бегство с целью отсидеться, переждать? Вот на какой вопрос мы с вами должны дать ответ. Я сейчас распоряжусь, чтобы срочно направили на места циркуляр о розыске этих Полежаевых. Вы же продолжайте поиск в Москве. И чтобы без паники. Понятно?
— Понятно, Михаил Иванович, — заулыбались друзья.
— И еще вот что, — Рогов в упор посмотрел на Нефедова. — Вам надо побывать у своих, деповских, Иван Кондратьевич. Железнодорожники на колесах полжизни проводят, всюду бывают. Глядишь, и заприметят где-нибудь Полежаевых. А?
— Верно, товарищ комиссар, — поднялся Нефедов. — Спасибо за науку.
— Благодарить меня не за что, — улыбнулся Рогов. — Ну, желаю вам успехов. Если что, заходите...
— А знаете что! — предложил вдруг Нефедов. — Давайте зайдем к Ивану Егоровичу. Расскажем ему о наших делах.
Вскоре все трое сидели у Бояра, делясь своими неудачами.
— Так вы говорите, Дмитрия и Константина Полежаевых нет в Москве, — задумался Бояр. — Должен вам сказать, у меня на них больше всего подозрения. Но следы пальцев, следы! Вот в чем загвоздка. Они не принадлежат ни тому ни другому. Сейчас вы в этом убедитесь сами.
Вынув из картотеки две дактокарты, Бояр положил их на стол. Вдруг он вздрогнул, слегка отшатнулся. Затем схватил карты, быстро поднес их к глазам.
— Что за наваждение? — прошептал он. — Я же превосходно помню, что у Константина на двух или трех пальцах завитковые узоры. Причем на одном из них три дельты. А здесь, извольте, дуговые и петлявые. Неужели начинает подводить память?
Что-то бормоча, Бояр быстро направился в соседнюю комнату. Он вышел оттуда, неся в руках уголовное дело. На его лице отражались одновременно и радость, и недоумение.
— Нет, слава богу, память пока не сдает! — волнуясь, проговорил он. — Я же утверждал: у Константина завитковые узоры. Извольте взглянуть на дактилоскопическую карту вот в этом деле. Завитковые. Видите? Их внутренний рисунок имеет вид кругов, овалов, эллипсов, спиралей. А вот и три дельты. Но почему, почему в картотеке его дактокарта с другими узорами? А? Скажите мне на милость!
Бояр схватил фотоснимки следов пальцев, обнаруженных в патриаршей ризнице, положил их рядом с оттисками, взятыми из уголовного дела.
— О боже мой! — прошептал он. — Это же Константин, Константин Полежаев был в ризнице! Но что же произошло с дактокартой?
Ответить на этот вопрос мог лишь один человек — бывший агент уголовно-розыскной милиции Ксенафонтов, который по поручению Маршалка производил сверку пальцев рук по дактилоскопической картотеке.
Сергей Ксенафонтов после Октябрьской революции, взвесив все «за» и «против», заявил, что он давно осуждал в душе царское самодержавие, не во всем был согласен с политикой Временного буржуазного правительства и хочет послужить теперь власти трудового народа. Его оставили в уголовно-розыскной милиции как знающего свое дело специалиста.
Но Серж, как называли его между собой профессионалы-уголовники, продолжал поддерживать связи с главарями преступных шаек, оказывал им различные услуги, и те не скупились на вознаграждение.