эти академические птенчики, примерно одинаковы: некоторое почтение к старым офицерам, смешанное с ещѐ не изжитым страхом, и тут же - апломб, легкое презрение к неудачникам, и, конечно же , мечты - о подвигах, о славе! И многие своѐ получат, чего-чего, а войн хватит на
всех...
Галкин, дабы успокоиться, налил себе стопку спирта, зажевал яблоком. Потом еще
одну и еще, и когда наконец появился лейтенант, майор уже был на хорошем взводе, хотел
было сделать мальчишке подобающее внушение, но тот опередил:
- Извините, товарищ майор, начальство не отпускало. Завтра приезжает какая-то комиссия, так командир меня инструктировал что да как...
- Что комиссия, знаю, - кивнул майор. - Начмед дивизии как раз просил меня помочь
тебе первую недельку, так что не боись, помогу. Держи стакан!
Налил по 50 грамм, слегка разбавил, разделил пополам последний огурец, круто
посолил.
- Ну, чтоб тебе хорошо служилось! Будем!
Лейтенант, еще не привыкший к спирту, лихо опрокинул в себя стакан, задохнулся и
не сразу пришел в себя.
- Ничего, привыкнешь, - усмехнулся майор. - Ну, так что тебе пел полковник? Сказал, кто главный проверяльщик?
- Сказал, - отдышавшись, ответил лейтенант. - Какой-то подполковник Животягин,
- Кто, кто? - вытаращил глаза майор. - Животягин?
И вдруг зашелся в неудержимом хохоте. Его корчило до слез, до икоты, он едва
успевал глотнуть воздуха, пытался что-то выговорить, но получалось какое-то бульканье:
- Пол... тягин-- мать.. ков.. бля...
- Что случилось, товарищ майор? Вам плохо?
- Мне? Мне давно не было так хорошо! Это тебе должно быть плохо! Кстати, как там
вас учили в Академии, как нужно относиться к солдату?