Но совсем ужасно сгорел Юра Фонарев. Он получил записку от одной девочки, имя которой я не смею здесь называть. Она написала, что хочет с ним дружить и приглашает его завтра в кино на «Дикую собаку Динго». Эта картина идет только в одном кинотеатре, черт те где, в каких-то Нижних Котлах. Но она хотела бы для первого раза сходить именно на эту картину. И Юра понял почему. Потому, что у этой картины есть еще одно название: «Повесть о первой любви».
Он выкатился из класса колесом и еще немножко прошелся на руках по коридору, где гоняли бессмысленные четвероклашки, один из которых чуть не наступил ему на руку.
— УЦБИПП! — кричали четвероклашки. — УЦБИПП!
Юра схватил за шкирку своего обидчика и грозно спросил, что означает его нахальное поведение и этот странный клич. Малец попался робкий. Он с тоскливой почтительностью объяснил, что толкнул Юру нечаянно, а УЦБИПП означает неизвестно что. Но такое слово есть! Он сбегал к четвертому классу и, поунижавшись перед дежурным, проник к своей парте. Через минуту он ткнул Юре последнюю страницу своего четвероклашьего учебника. Там действительно было напечатано: «Типография № 5 УЦБиПП».
— Ну что, есть такое слово? — спросил он уже нахально.
— Есть, — сказал Юра. — Оно сокращенное. Может быть, Управление центральных булочных и пищевой промышленности.
— Ха-ха, — сказал малец, — первое апреля!
И Юру обожгла мысль, что и ее записка тоже как все сегодня… Это было бы ужасно! Во-первых, понятно почему, а во-вторых, потому, что его «купили». Но нет, не может быть, она же сама ему отдала, и у нее при этом были глаза… нет, глаза не были, она их опустила, были только ресницы. Но у нее были щеки, которые сильно горели. Но, может, она просто волновалась, что «покупка» не удастся…
В отчаянии он побежал советоваться к своему закадычному другу Леве Махерваксу.
— Будем рассуждать логически, — сказал Лева, пытаясь запустить пятерню в свою жесткую всклокоченную шевелюру, неприступную, как джунгли. — Почему она не вручила тебе свое послание, скажем, двадцать восьмого марта или, наоборот, послезавтра? Совпадение? Хорошо! Но почему именно кинотеатр в Нижних Котлах, у черта на куличках? Опять совпадение? Хорошо! У меня есть «Кинонеделя». Правда, со следующего понедельника, но… (После пятиминутной паузы.) Вот видишь, идет «Любовь и слезы». Предположим, что в понедельник программа могла измениться. Но посмотри, какое там насмешливое название. Видишь: «…и слезы». Совпадение?
Тут Юра заметил в конце коридора ту, чье имя я не смею назвать, и, не дождавшись Левиного «хорошо!», кинулся к ней и с горьким смехом швырнул ту самую записку.
— Не выйдет, не поймаешь! Первое апреля.
Но она не засмеялась, ее губы вдруг скривились, а в глазах — вот сейчас как раз, когда не надо, глаза были на месте — задрожали слезы! Либо же она великая артистка (что вряд ли, так как она под Новый год провалилась в школьном спектакле, где играла старика Хоттабыча), либо он осел. Да, он осел! Проклятый, глупый осел-самоубийца. Надо будет спросить у этого проклятого умника Левы, бывают ли ослы-самоубийцы. То есть раз Юра существует, значит, бывают!
Обратно из школы Машке пришлось тащить магник одной. Ряша, когда она к нему подошла, отвернулся и сплюнул, не разжимая губ, но попал на собственный рукав и от этого совсем обозлился.
— Я шо тебе, лакей, барахло таскать? Или нанялся?
Машка толкнула его плечом так, что он слегка треснулся об стенку, гордо подхватила магник и потащила его в коридор.
Нос у Машки был курносый, следовательно, от природы задранный кверху. К тому же она еще немного задирала голову и ходила особенной спортивной походкой, обличавшей гордую и независимую душу. Все дело портили косички. Довольно нормальные каштановые косички, примечательные только тем, что они были последние во всех шестых классах.
Все остальные девочки уже остриглись и ходили с мальчишескими колючими затылками. Машка мечтала последовать за ними, но была связана честным словом. Еще когда движение «долой косы» только овладевало девичьими умами в шестых классах «А», «Б» и «В», мама взяла с нее слово, что она оставит косы. Только вчера она последний раз бунтовала дома, добиваясь отмены клятвы.
— Но почему ты хочешь остричь косички? — страдальчески спросила мама. — Ну, почему?
— У нас все девочки до одной их срезали. Потому что так оригинальнее.
— А что, по-твоему, означает это слово — «оригинальнее»?
— Как у всех, как модно, — уверенно сказала Машка.