Джинни хмыкнула.
«Палец еще вовсю течет. Думаешь, надо его чем‑нибудь обработать? Вот только чем? Меркурохром пойдет?»
«Лучше йод», — сказала Джинни. Затем, почувствовав, что ее ответ прозвучал слишком миролюбиво в сложившихся обстоятельствах, добавила: — «Меркурохром тут совершенно не подходит».
«Почему это? Что с ним не так?»
«Он просто не подходит для этих целей, вот и все. Тебе нужен йод».
Он взглянул на Джинни. «Но ведь йод жжет, правда? — спросил он. — Ведь он чертовски сильно жжет?»
«Да жжет, — сказала Джинни, — но от этого не умирают».
По–видимому не тронутый тоном Джинни, брат Селены обратился к своему пальцу. «Я не люблю, когда жжет», — сказал он.
«Никто не любит».
Он кивнул утвердительно. «Ага», — сказал он.
Джинни наблюдала за ним с минуту. «Прекрати трогать палец», — сказала она внезапно.
Как будто получив удар током, брат Селены отдернул свою здоровую руку. Он сел чуть прямее — или, вернее, ссутулился чуть поменьше. Уставился на какой‑то предмет на другом конце комнаты. Его беспорядочные черты лица приобрели почти мечтательное выражение. Он вставил ноготь здоровой руки в ложбинку между передними зубами и, вытащив кусочек пищи, повернулся к Джинни. «Эла уже?» — спросил он.
«Чего?»
«Эла обед уже?»
Джинни покачала головой. «Поем, когда доберусь до дома, — сказала она. — У мамы всегда готов обед к моему приходу».
«У меня в комнате есть половинка куриного сэндвича. Хочешь? Я к нему не притрагивался, ты не думай».
«Да нет, спасибо. В самом деле».
«Да, ты ж только что играла в теннис. Наверняка же голодная?»
«Да не в этом дело, — сказала Джинни, кладя ногу на ногу. — Просто, мама всегда готовит обед к моему приходу. Она сходит с ума, если я отказываюсь есть, понимаешь».
Брат Селены похоже удовлетворился этим объяснением. Во всяком случае, он кивнул и отвернулся. Но вдруг опять обернулся к ней. «А стакан молока?» — спросил он.
«Нет, спасибо… в самом деле, спасибо».
Он рассеянно наклонился и поскреб свою голую лодыжку. «Как зовут парня, за кого она выходит замуж?» — спросил он.