— А я тебя и не держу, — возмутился я. — Иди себе, мне не жалко! Только если ты думаешь, что ваши после этого прекратят людей убивать, то они не прекратят! Я тебя сто раз могу отпустить, а они все равно не прекратят!
— Я не убиваю людей, — вздохнула Фарха, собирая свои тазики, — сколько раз тебе повторять… А ты мне в спину не выстрелишь?
— Не выстрелю…
— Ну… тогда я пошла?
Она надела сандалии, закрыла один тазик другим, взяла под мышку, развернулась и медленно поплыла над каменной пустошью.
— Фарха! — окликнул я.
Она замерла и обернулась.
— Фарха, ты обиделась?
— Немножко, — ответила она, подумав. Подняла свободную руку и показала пальцами: — Вот столечко.
— А ты совсем уходишь или когда-нибудь придешь?
Фарха долго молчала.
— Когда-нибудь приду, — сказала она, наконец.
— Приходи завтра? — предложил я.
На уроке обороны сержант Антон читал нам тактику, но я не слушал его, а думал о своем. Сначала я думал о маме — до сих пор не получалось поверить, что ее больше нет. А наверно уже надо поверить. Мне казалось, что это какая-то шутка, или кино, или она просто уехала отдыхать, и скоро вернется, мы переедем опять в наш дом, и все снова станет, как прежде. Но в нашем доме уже давно жили чужие люди. Потом я немножко думал про Алису, и про Иисуса. А потом про Фарху.
— Артур! — послышался раздраженный голос сержанта Антона. — Встань и повтори, что я сейчас сказал?
Я встал и молча уставился в пол.
— Почему ты смотришь в окно, а не на доску? — допытывался сержант.
Он вроде с виду совсем не военный мужик, наш сержант Антон, говорят, был учителем истории раньше. Но иногда гораздо строже, чем Александр. А иногда, наоборот, мягче. Не поймешь его.
— Простите, товарищ сержант, я задумался, — буркнул я.
— Он задумался! — фыркнул сержант Антон. — Расскажи всему классу, о чем ты задумался! Подумаем вместе!
Я вспомнил, как дерзко Фарха вскидывала голову, и тоже поднял на него взгляд.
— Сержант Антон, а правду говорят, что у каждого ИД внутри иголка, чтобы убить человека со спутника?