– Отлично, Клайв. Пока больше ничего не нужно. Об остальном я вам сообщу.
– У меня здесь сейчас киносъемочная группа с полным снаряжением. Они хотят знать, когда начнутся съемки.
– Как только станет известно, я сообщу. Ну, скажем, где-то через неделю.
– И еще одно, Аманда, – редакционные комментарии. У меня большие связи во многих влиятельных газетах. Готов поручиться, что они уделят внимание «Красотворцу». Разумеется, вашей фирме надо будет заключить со мной соответствующий контракт, но для вас такая сумма – сущие пустяки, а дело, вне всякого сомнения, стоящее.
– Нет, – ответила миссис Белл. – Это должна быть чисто рекламная кампания. Нам не нужны никакие рекламные комментарии.
– Но они же куда эффективней, чем рекламные объявления…
– Клайв, – перебила его миссис Белл, – хочу, чтобы вы раз и навсегда поняли: нам это ни к чему. Все детали кампании должны сохраняться в строгой тайне. Если вы хоть словом обмолвитесь газетчикам, я тут же разрываю соглашение с «Меррит и Хау» и поручаю все другому агентству.
– Буду молчать как рыба, – поспешно отозвался Роуз. – Я просто подумал, что мы могли бы очень заинтересовать прессу, особенно женские журналы.
– Забудьте об этом, – с нажимом сказала миссис Белл. – Отклики в прессе – это как раз то, чего бы нам сейчас меньше всего хотелось. У нас есть возможность заплатить за объявления и печатать лишь то, что мы сами считаем необходимым: Надеюсь, это вы запомните?
– Да-а, – разочарованно протянул он. – Запомню.
– В течение ближайших пяти дней мы будем работать с претендентками. Как только отберем нужную девушку, я дам знать и мы разработаем детальный план. А пока самое главное – молчание. Понятно?
– Совершенно. Жду вашего звонка.
– Всего хорошего, – и миссис Белл положила трубку.
Оставалось только одно. Она подошла к небольшому столику у окна и взяла несколько папок с письмами. Затем вернулась к письменному столу и стала раскладывать письма на несколько стопок – в зависимости от стиля, содержания писем и характера лиц на вложенных в конверты фотографиях. Среди них была и фотография Мэри Стенз.
– Совершенно очевидно, что мы не сможем опросить две тысячи девушек, – твердо заявила миссис Белл. – Да и у доктора Раффа нет времени просмотреть две тысячи фотографий. Поэтому я отобрала около ста возможных кандидаток, из числа которых мы с помощью доктора Раффа оставим примерно двадцать.
Эмиль Фаберже, откинувшись на спинку стула, сердито жевал кончик сигары, как будто такое своеволие вывело его из себя: из двух тысяч девушек оставить каких-то два десятка.
– С этими двадцатью я могу поговорить сама, – продолжала Аманда Белл, – и отобрать человек пять, которых осмотрит затем доктор Рафф. Одна из них должна нам подойти.
Фаберже пробурчал что-то похожее на согласие, потом потянул за цепочку, свисавшую из кармана жилета, и вытащил большие золотые часы-луковицу.
– Мы ждем уже двадцать минут, – недовольно заметил он.
– Видимо, он задержался в клинике, – пояснила миссис Белл. – Он же врач.
– Врач-рвач! – фыркнул Фаберже. – Мы платим ему за эту работу хорошие деньги и не обязаны ждать, черт бы его побрал. – Желая чем-то заполнить время, он взял несколько фотографий из стопки на столе и мельком просмотрел их. – Надеюсь, он способен сделать то, за что взялся? Лично мне не приходилось слышать о нем.
– В определенных кругах он известен даже за границей, – ответила миссис Белл. – Кое-кто считает его одним из ведущих авторитетов в области физиологической биохимии, хотя официального признания он, конечно, получить не может.