— Надеюсь, ты предупредила, чтобы никто не трогал рукояти?
— Конечно, — кивнула Милле. — Да они и сами углядели защитные руны у гарды, поэтому брались только за перевязь. Прости, я не смогла их уговорить оставить твое оружие.
— Ничего, сами вернут, когда придет время: моя пара слушается только меня, и горе тому, кто рискнет коснуться ее без спроса. К тебе никто не привязывался?
Мелисса смущенно потупилась и шаркнула ножкой.
— Ну… не то, чтобы очень… я… знаешь, я так испугалась, когда они забрали твои клинки, а потом захотели узнать, кому так повезло с мастером-гномом… у меня не было выхода.
— Милле! — вдруг приглушенно ахнул эльф. — Ты что, на них СМОТРЕЛА?!!
— Я… краешком, — призналась она тихонько и виновато шмыгнула носом. — Совсем чуть-чуть. Зато они не тронули твои мечи, немножко растаяли и были так любезны, что согласились мне помочь. Правда, сначала попытались меня очаровать, но я умею останавливать мужчин. Поэтому они быстро передумали строить глазки, помогли мне идти, а сами целых три дня несли вас на себе (лошади-то сгорели!). Еще готовили какие-то отвары, кормили, поили, перевязывали Вала… Я только к тебе их не пустила, чтобы не узнали. Закрыла лицо, завернула в плащ и… слава богам, добрались! Мы только этой ночью дошли. Вала сразу унесли, а тебя я упросила оставить здесь, со мной. Сказала, что… люблю тебя и не смогу без тебя жить! Они поверили и не стали настаивать, чтобы поселить нас отдельно. Думают, что ты — мой жених. Прости, я просто не знала, что делать!
Тир сильно вздрогнул, когда Мелисса подняла на него испуганные глаза, которые начали стремительно наполняться слезами, и поспешно присел рядом, обхватив ее хрупкие плечики своими сильными ладонями. Боги, что же он не подумал сразу, каково ей было! Остаться одной, в лесу, когда двое сильных и много значащих для нее мужчин бессовестно валяются в пыли, будучи в полном беспамятстве! Беспомощные и отчаянно нуждающиеся в хорошем лекаре! При этом один из них смертельно ранен, а второй напрочь истощил магический резерв! Как раз после того, как на них напали, а кое-кто впервые в жизни (слишком рано!!) обратился к силе своей крови!! Тогда как она — совсем одна… бедная малышка!! Ведь ей всего шестнадцать, а тут — такие страшные испытания! Как же она должна была бояться, как рисковала, прося помощи у тех, к кому не должна была даже приближаться! Как плакала ночами, силясь унять нервную дрожь, идя бок о бок с незнакомыми (Темными!!) эльфами по чужому лесу, каждую секунду ожидая разоблачения!! Каждый день живя, как перед грядущим эшафотом, потому что им категорически запрещено даже приближаться к этому месту! И вот они здесь, в Темном Лесу, в самом его сердце, рядом с Темным Владыкой и Хранителями Знаний, которые в мгновение ока сообразят, КОГО занесла им в гости щедрая Судьба…
И Мелисса прекрасно это понимала. Знала, когда видела удивленные лица Темных. Знала, когда умоляла их о помощи и потом на подгибающихся ногах шла в сторону ненавистного Темного Леса, от одного вида которого по коже бежали громадные мурашки. Когда входила под сень гигантских деревьев, пугаясь еще больше и не понимая, что им потом придется пережить. Но она все равно рискнула, так как за друзей волновалась гораздо больше. А потому стиснула зубы, загнала позорные страхи как можно глубже и вошла в это жуткое место с гордо поднятой головой.
— Прости, — раскаяно прошептал Тир, обнимая задрожавшую девушку. — Конечно, ты поступила правильно. Другого пути не было. Это мы тебя подвели, это мы не справились, не увидели, не сумели предотвратить. Ты ни в чем не виновата, маленькая. Все хорошо, я не сержусь, и никто тебя не осудит. В конце концов, убивать нас точно не станут, а вот Валу действительно помогут. Он будет жить, и это главное. Ты все сделала, как надо. Ты очень смелая, и я тобой горжусь. Спасибо, что спасла нам жизнь.
— Но ты…
— Я справлюсь.
— Нет, тебе нельзя, — горячо зашептала Мелисса, прижимаясь испуганным ребенком. — Это вчера никто не понял, потому что было темно и до нас никому не было дела. Но скоро кто-нибудь решит разузнать подробности (не думаю, что Патрульные умолчат о той выжженной поляне!), и тогда…
— Ничего, — преувеличенно бодро отозвался эльф. — Пусть допрашивают, если хотят. Мне только лицо надо хорошо закрыть, да перчаток не снимать. А тебе — не смотреть им прямо в глаза. Если нас приняли за людей, то не станут долго задерживать: эльфы не слишком жалуют смертных, особенно Темные. То, что я коснулся магии, слишком незначительное происшествие, чтобы им заинтересовались. Тем более, когда до Темного Леса неделя пути. Подумаешь, чудо… мало ли Огненных магов шатается по дорогам Интариса? В конце концов, это могла быть и не моя работа, а простая ошибка того, другого, которого я поджарил. Пока Огонь во мне дремлет, они не почувствуют подвоха. А Владыке вовсе нет никакого дела до жалких людишек, испросивших помощи у его подчиненных. Поэтому я уверен: как только Вал придет в себя, нас наверняка вежливо попросят убраться.
— А если они узнают его? — всхлипнула Милле.
— Не узнают, — уверенно ответил юноша. — У него правая рука здорово обгорела, я успел заметить. Татуировки почти не видно (там же сплошная рана теперь!), а значит, никто не поймет, что с нами ехал настоящий Страж. И никто не свяжет его с… но если вдруг спросят, то скажем, что он — наш телохранитель.
— Они почувствуют ложь!
— А мы не станет обманывать… слишком много. Тем более что про Вала все — сущая правда. Ему было велено за нами присматривать? Велено. Вот так мы и скажем, слово в слово. Добавим, что ты — подруга детства, которую я очень люблю (это тоже чистая правда!), а все остальное… не думаю, что кто-то будет вникать. Им нет дела до чужих проблем. Главное — не паниковать и натянуть капюшоны поглубже. Может, и обойдется… смотри!
Тир, торопливо сдернув с ложа свой изгвазданный плащ, спешно накинул его на плечи, обернулся, став неотличимым от обычного столба. Высокий лоб обвязал все той же тряпицей, чтобы смоляные пряди и острые уши не слишком бросались в глаза. Затем нахлобучил капюшон, надвинул как можно ниже и, сгорбившись, словно скрюченный болезнью дед, задорно подмигнул.
— Вот так. Никто и не поймет, в чем дело. А если попросят снять, я скажу, что не могу этого сделать, потому как болен заразной болезнью или… ну, мы что-нибудь придумаем.
Мелисса только вздохнула.
— Боюсь, это не поможет: у тебя глаза слишком ярко светятся.