— В каком смысле?
— Не придуривайся, ты понял, просто не хочешь об этом говорить.
— Знаешь, — ответил он, доставая из кармана бумажник, — мы можем это обсудить, когда увезем отсюда Оррина.
Сандре хотелось переодеться, и она уговорила Боуза подождать под домом, пока она забежит в свою квартиру и соберет самое необходимое. Кроме барахла из гардероба, она захватила паспорт, права и прочие документы. Когда она вернется? Может, уже скоро, а может, вообще никогда. Перед уходом она оглядела квартиру, которая уже выглядела необитаемой, как будто, чувствуя ее намерения, отказывалась считать ее жильцом.
Боуз спокойно дожидался ее внизу, негромко включив в машине музыку «кантри». Она забросила сумку на заднее сиденье и села рядом с ним.
— Не знала, что ты поклонник такой музыки. Звучит так, будто скрипку терзает дворовый кот.
— Как неуважительно! Между прочим, это классический стиль «вестерн», Боб Уиллис и «Техасские повесы».
Именно, что повесы: кто еще станет колотить по консервной банке и дергать одну струну?
— Вот, значит, что удерживало тебя в Техасе?
— Нет, но это единственное, с чем мне жаль расставаться.
Он весело барабанил пальцами по рулю, когда зазвонил телефон. В левом нижнем углу дисплея на панели высветился номер телефона.
— Ответить, — сказал Боуз. Музыка смолкла. — Боуз слушает.
— Это я! — раздался пронзительный женский голос. — Эриел Матер! Полисмен Боуз, это вы?
— Да, Эриел, что случилось?
— Оррин!..
— Что с ним?
— Я не знаю, что с ним! Не знаю, куда он подевался — пошел к автомату купить банку «колы» и пропал!
— Сидите и ждите нас, — распорядился Боуз. — Мы мигом!
Сандра сразу уловила в нем перемену: поджатые губы, прищуренные глаза. Она была права, что он не похож на других — казалось, внутри у него неиссякаемый запас спокойствия. Впрочем, теперь от него веяло не спокойствием, а суровой решимостью.
После операции, как только стала проходить анестезия, когда я находился на рубеже между сном и бодрствованием, я увидел горящего человека: он дергался, пожираемый пламенем, но при этом пристально смотрел на меня сквозь плывущую пелену горячего воздуха.
Это был классический кошмар. Только это был не сон, а воспоминание.
Прежде чем вшить мне лимбический имплантат, бригада хирургов продемонстрировала его мне. Мой ужас они наверняка расценили как предоперационную тревогу.