Возможно, так и было. Возможно, я даже хотел бы, чтобы это было правдой.
Но если не я устроил пожар, не моя жизнь прошла под его знаком, не я пронес груз вины из старого мира в новый, не я отвергал одну за другой все открывавшиеся в жизни возможности, не я каялся, когда подворачивалась радость, не я, повинуясь стыду и чувству долга, удрал на далекие нефтяные прииски Экватории, — если я не тот человек, то кто же тогда я?!
Эллисон принесла в носовую кабину аптечку и, призвав на помощь силы небесные, приступила к операции. Я замер, уставившись на клубившиеся облака цвета стали, которые разрезал на лету наш ковчег.
— Не верти головой! — потребовала она.
Стремительный глубокий надрез. Кровь хлынула ей на руки, залила мне волосы. Как она ни обрабатывала рану гелем, боль была нестерпимой. Тем не менее она покончила с лимбическим имплантатом и повыдергивала все его ответвления, до которых смогла добраться, не подвергая меня опасности.
Наш аппарат приближался к Воксу, борясь с сильнейшей турбулентностью, от которой палуба у нас под ногами ходила ходуном. Судя по приборам, бортовые системы запрашивали у Вокс-Кора инструкции по снижению и приземлению. Я спросил Эллисон, есть ли ответ.
— Что-то вроде этого, — сказала она.
— Там кто-нибудь выжил?
— Айзек.
Облака расступились, и мы увидели в нескольких сотнях футов под собой Вокс-Кор. Он заметно пострадал — стены домов и башен выглядели, как подтаявшее мороженое, но большая часть города осталась все же неповрежденной. Наш аппарат подлетел к ближайшей башне и опустился на открытую площадку, поднимая клубы ядовитых завихрений.
Как только воздух за бортом стал пригоден для дыхания, Эллисон помогла мне выбраться из люка.
Нас встречал Айзек. Шагая к нам по посадочной площадке, он оставлял за собой цепочку следов: весь город был припорошен белой, похожей на муку пылью. Он объяснил, что эта пыль — все, что осталось от машин гипотетиков. Они явились поглотить Вокс, разъять его на молекулы и уничтожить, но Айзек взломал их шифры и передал из недр «Корифея» разрушительные для них команды. Правда, он с этим несколько запоздал…
— Первым делом они забрали живую плоть, — сказал он.
В живых не осталось никого. Никого, кроме нас, троих израненных свидетелей конца света. Мы спустились в то, что раньше было городом, и приготовились ждать.
Сандра рассказала своему брату Кайлу про медицинское учреждение под Сиэтлом и решила, что ему там понравится: похоже на «Лайв Оукс», сказала она, хорошие врачи, большие комнаты. Полно зеленых лужаек и даже лесок, каких немало на влажном вечнозеленом Западном побережье. А жара, как в Хьюстоне, там редкость.
Хотя даже в Хьюстоне то утро выдалось довольно прохладным. Она выкатила коляску с Кайлом из его палаты в жилом корпусе и отвезла в рощу, к ручью. Синело небо, налетал ветерок, дубки склонялись друг к другу словно заговорщики.
Кайл был худющий, как скелет. Врачи объясняли, что подбирают ему рацион с учетом его небольшого, но стойкого несварения желудка. Зато настроение у него было благостное. Так он реагировал то ли на погоду, то ли на присутствие сестры, то ли на звук ее голоса, то и дело издавая свое негромкое «ах!».
Руководители опекунского совета предварительно одобрили план Сандры переселить Кайла и приступили к обсуждению условий с Сиэтлом. Что касается ее самой… Хоть Боуз и проявлял терпение, не уставая ее подбадривать, ее все еще пугали предстоящие резкие перемены в жизни, несмотря на то, что возвращение к старому было совершенно немыслимо.
Боуз также не собирался возвращаться к прежней жизни. Расследование пожара на складе Файндли переросло в федеральное следствие по делу сети торговли препаратами долголетия. ФБР присвоило Боузу статус «лица, представляющего интерес для следствия», поэтому ему следовало на какое-то время исчезнуть, что было нетрудно: его друзья умели оберегать своих. Он предложил Сандре присоединиться к нему — без предварительных условий, без оговорок, надолго или только на время, в качестве друга или любовницы — как решит она. Он пообещал, что с поиском работы ей помогут его друзья.
Кое с кем из них она уже познакомилась. Это были люди, применявшие марсианское средство для долголетия так, как было задумано когда-то самими марсианами. Такой была немолодая пара, вывезшая Эриел и Оррина из Хьюстона. Других людей этого круга она узнала уже в Сиэтле.
Все они показались ей достойными людьми, искренними в своих убеждениях. Они верили, что единственный способ спасти этот безумный перегретый мир — это нащупать для человечества новый путь развития. Одним из шагов в этом направлении был препарат Четвертых. Так они, во всяком случае, утверждали, и Сандра была не готова с ними спорить, хотя это и казалось ей немного наивным.
Сам Боуз познакомился с препаратом Четвертых не в том возрасте, когда следовало, и не по своей воле. Но некоторые его качества, так нравившиеся ей, могли являться следствием того лечения: спокойствие, великодушие, чувство справедливости. А главное, он был Боузом, тем, в кого Сандра влюбилась, и состав его крови или особенности нервной системы были здесь ни при чем.