Когда он прискакал наконец к жилищу отшельника и тот увидел, какая ноша лежит на седле, то тоже горько заплакал, и его рыдания подхватила жена. Они осторожно сняли с коня мертвое тело, уложили на землю и начали молиться, призывая на помощь небесные силы.
— Отец мой, — сказал как-то молодой человек, — я горячо благодарен тебе за все, что ты сделал. Но я не могу больше оставаться в бездействии, я должен отомстить за себя.
— Сын мой, не хочу тебе препятствовать, — отвечал старец, — но давай подойдем к каменной плите позади моего дома, ты не раз ее видел — только сорок мужчин смогут приподнять ее и поставить стоймя. Если тебе удастся приподнять ее на уровень плеч — можешь идти, ничего мне не говоря.
Молодой человек подошел к плите, ему удалось приподнять ее только до колен.
Отшельник забил для него третьего теленка. Когда молодой человек съел все мясо, он снова обратился к отшельнику:
— Отец, дозволь мне отомстить за себя.
— Попробуй поднять плиту. Если поднимешь до плеч, то можешь больше не спрашивать у меня дозволения.
Молодой человек поднял плиту только до груди и опустил на место.
Пришлось заколоть четвертого теленка. Когда все мясо было съедено, опять пришел молодой человек к старцу:
— Отец, я много доставил тебе хлопот, да воздаст тебе всевышний за это! Пойдем, ты посмотришь, как я подниму плиту.
Отшельник и его жена пошли за молодым человеком. Он поднял плиту над головой правой рукой, подбросил ее, поймал и опустил на землю. Потом проделал то же самое левой рукой — подбросил плиту в воздух, поймал и опустил на землю.
Сказал ему отшельник:
— Ну что же, ступай с богом.
Молодой человек поцеловал отшельника и его жену, облачился в лохмотья, которые делали его неузнаваемым, и отправился к своему бывшему жилью. Поздней ночью постучал он в ворота.
— Пустите меня на ночлег, — проговорил он. — Я одинокий путник, заблудился ночью, не могу найти дорогу.
— Не пущу я тебя, — раздался в ответ женский голос. — Ты пахнешь, как мой двоюродный брат, будь он проклят!
— Красавица, чем же не угодил тебе твой двоюродный брат?
— Не твое дело! А тебя не пущу, потому что от тебя пахнет, как от него.
Людоед крикнул:
— Женщина, твоего двоюродного брата давно уже нет в живых, его останки достались грифам или совсем уж истлели.
— Ладно, входи, — сказала тогда она, — так и быть, мы покормим тебя ужином.
Они впустили охотника в дом, принесли угощение. Под потолком он увидел свой меч и, указав на него, попросил людоеда: