Пока я был на работе, мой новый сосед уже успел улечься на нижнюю полку, хотя я рассчитывал после ухода Фреда занять ее сам и уже положил туда свои журналы, которые теперь лежали на полу. Завидя меня, новенький приподнялся на койке и протянул мне руку.
— Здорово! Меня зовут Боб, я алкоголик.
Трудно сказать, сколько ему было лет, то ли немногим за сорок, то ли все пятьдесят. Широкое лицо было в мелких пятнах, на щеках сеточки лопнувших сосудов, нос большой и красный. Ярко горящие глаза и губастый живой рот, на голове — копна тонких соломенного цвета волос.
На единственном в комнате стуле стоял его раскрытый полупустой картонный чемодан. Я снял его и сел.
— Как это ты решаешься называть себя вслух алкоголиком? — спросил я его.
Он объяснил мне, что этого требует Общество анонимных алкоголиков, сокращенно АА, в которое он как раз накануне вступил.
— Мне нужно говорить всем, что я алкоголик, — сообщил он. — Надо в открытую признаваться в этом. Сразу прямо так и заявлять. Это первый шаг к выздоровлению.
— И долго это надо делать, прежде чем вылечишься? — поинтересовался я. — Ходить и вот так признаваться?
— Все время, — ответил он. — Алкоголик — это как бы… твое состояние на всю жизнь. Вроде диабета или большого роста. У одних одно, а у меня вот это. Можно сказать, аллергия на спиртное.
— Значит, тебе нельзя ни капли.
— Выходит так. Если, конечно, я хочу еще пожить.
Он спустил ноги на пол и закурил.
— Хочешь подымить?
— Нет, спасибо, — ответил я. — Знаешь, но только ведь нижняя полка — моя.
— Ты что, шутишь? — произнес он, расплываясь в улыбке. — Посмотри на себя — сколько тебе, восемнадцать, двадцать?
— Восемнадцать. Почти девятнадцать.
— Видишь! Восемнадцать. А кто я? Старый, больной человек, алкоголик. Ты ведь наверх одним прыжком можешь забраться, а говоришь: нижняя моя.
Он вздохнул, закашлял, лег снова и закрыл глаза.
— Ну, ладно, пусть будет твоя, — вдруг согласился он.
— Нет, не надо, — возразил я. — Буду спать наверху.
— Зачем? Ты прав: ты здесь раньше оказался. Кто первый пришел, тот и взял. Тут ведь такие законы. Все понимаю.
Я взобрался по шаткой лесенке на верхнюю койку и в изнеможении упал лицом на подушку.