Отдельного внимания заслуживало лицо Ольги. Очень простое, непосредственное, и, одновременно с этим, необычное, притягивающее, обворожительное. Ровные, тёмные брови, тонкие сочные губы, большой, но аккуратный и нисколько не портящий лица нос. И, конечно же, огромные, серо-голубые глазищи — основная гордость Ольги. Смотрит — словно пронизывает ими душу насквозь.
Лицо широкоскулое, бледное. Болезненное. Лёгкий бриз играет светлыми волосами золотистого цвета. Прямыми, сухими, лёгкими, постепенно пропитываемыми всепроникающей влажностью повсеместного тумана. Ноздри слегка трепещут, вдыхая прохладную сырость. Она оживает. Словно цветок, распускающийся утром. Слегка помятая, удручённая, но красивая. Произведение искусства во плоти. Взгляд Ольги отрешён. Он словно растворяется в туманном молоке. Её взор сам как часть этого тумана. Непонятный, расплывчатый. Манящий и отстраняющий одновременно.
Ещё будучи совсем юной девочкой, Оля частенько любовалась ночной пустотой, разглядывая её из окна своего дома. Она смотрела сквозь неё, разрушая унылые пределы своим пронзительным взглядом. Что она видела в эти моменты? Что волновало или, может, тревожило её душу? Никто никогда не мог этого постичь. И у неё всегда был такой же взгляд, как и сейчас. Всё было в нём: задумчивость, грусть, непостижимость, пустота… Одиночество.
Она всегда была одинокой. Даже среди родных. Даже среди друзей. Всегда. Личная жизнь Ольги Вершининой также была не вполне удачной. Дела сердечные постоянно шли у неё наперекосяк, причём далеко не всегда по её вине. Впервые она испытала серьёзные чувства ещё в школе, к мальчику из своего класса. Это был умный, аккуратный и интеллигентный парнишка. Красивый, пунктуальный, аристократичный, способный малый. Его отец был немцем. Звали эту первую любовь Петром, хотя сам он предпочитал этому имени западный вариант — Питер или коротко — Пит.
Именно Питер впервые обратил внимание на скромненькую тихую Олю. Первые цветы, приглашения на день рождения, наивные детские разговоры… Он стал её идеалом. Виртуозно владеющий большим количеством музыкальных инструментов, талантливый и современный, он был словно создан для неё. Когда он играл на гитаре или на фоно, Оля не могла сдержать слёз восторга и переполняющих её душу чувств. Когда он говорил с ней, она с трудом могла подобрать слова и в основном слушала его. Слушала, наслаждаясь музыкой его голоса. Это была настоящая любовь. Первая и последняя. Но неожиданно всё закончилось. Так быстро… Так жестоко… А ведь она уже была так счастлива.
Родители Пита уехали в Германию и забрали сына с собой. Расставание, тоска, слёзы. Жизнь, казалось, оборвалась. Ольга снова была одинокой. В то время как все девочки-одноклассницы уже вовсю интересовались мальчиками, она ходила как неприкаянная душа, не в силах смириться со своей болью. Она опять была одна. Скупые письма из Германии, старые фотографии, да тепло прежних воспоминаний — вот всё что у неё осталось.
Она почти не выходила из дома, кроме как в школу. Лишь изредка выбиралась на короткие прогулки в одиночестве, или в компании заботливых родителей. И всё ждала. Ждала чего-то.
Время вновь потекло однообразно и размеренно, пока в её жизни совершенно неожиданно не появился Евгений. Этот парень заслуживал отдельного повествования. Он был старше её. Высокий, темноволосый, спокойный и уравновешенный. С собственным, ни на что не похожим мировоззрением. Он сразу заинтересовал её, как только она впервые его увидела. Затем друзья познакомили их, и уже после первой беседы Ольга оценила незаурядность Жени Калабрина, который к тому времени успел закончить школу, и уже учился на первом курсе университета. Он привлёк её своей необычностью. Ведь он был первым из тех, кого она встречала в своей жизни, кто отнёсся к её мироощущениям не наплевательски. Напротив. Он понимал её. Понимал как никто другой.
Нет. Она не влюбилась в него. Её единственная любовь — Питер, кажется, забыл про неё. Он уже давно не писал ей писем. Но она продолжала верить, что он вспомнит о ней когда-нибудь. А Евгений был лишь её другом. Хотя, надо заметить, особенным другом. Неординарным. Обладавший неплохим чувством юмора, обширной фантазией и достойным интеллектом, он был не такой как все. Его внутренний мир казался красочным, захватывающим, интересным. С ним никогда не было скучно.
В один прекрасный момент, Ольга подумала — «А почему бы и нет? К чему изводить себя бесцельными ожиданиями и мечтами?»
И она пустилась по волнам своей страсти. Начала строить Евгению глазки, заигрывать с ним, намекая на то, что их отношения пора бы перевести в более тесную плоскость. Но это была именно страсть. Азарт — сумеет ли она покорить этого странноватого отшельника, работающего на своей волне. Не любовь.
Ей это удалось даже быстрее, чем она того ожидала. Оказывается, он уже был влюблён в неё и сдался практически без боя. Сияя от счастья, он говорил ей много приятных вещей, осыпал её комплиментами, боготворил её. Уже после нескольких откровенных бесед, он наконец признался ей в любви. А она — промолчала в ответ. Она не могла пойти на ложь. Более того, она с некоторым удивлением и тоской осознала, что эта «победа» сделала Евгения неинтересным для неё. Ей было интересно добиваться его, плести интриги, бороться. А он даже не сопротивлялся. И страсть угасла. Ещё какое-то время они продолжали встречаться, пока в её жизни вновь не объявился Пит.
Его жизнь в Берлине также не заладилась. Он женился, но, не прожив с женой и полугода, серьёзно с ней поссорился. Дело дошло до развода. Удручённый таким раскладом, Питер неожиданно вспомнил свою прежнюю любовь и быстро с ней связался. Он начал звонить ей по телефону, заваливать её письмами с массой обещаний и красивых слов. И увядшие уже было чувства вновь вспыхнули сказочным огнём. Пит говорил, что заберёт её к себе в Германию. Он обещал так много. Слишком много для неё одной. Но она ему верила. А Евгений остался не у дел. Ей было больно с ним расставаться, но она всё-таки нашла в себе силы сказать ему, что между ними больше ничего нет, и что им впредь не следует встречаться.
Маленькая боль. Но она ничто перед красотой живописных перспектив, так благодатно раскрывшихся перед ней. Уже почти умершая мечта вновь превращалась в реальность. Ольга была счастлива. Забыв о Евгении, моментально выпавшем из её жизни и растворившемся в сумраке небытия, она летела навстречу к своей судьбе. Но мечта, казавшаяся такой реальной, на деле оказалась лишь иллюзией и обманом. Питер обманул её. Перебесившись и одумавшись, он помирился с женой, с которой так и не успел развестись и которая была от него беременна. Он прислал Ольге последнее письмо со своими извинениями. Но нужны ли ей были эти извинения? Он убил её. Одним письмом. Одним махом. Все мечты, все цели, все стремления. Всё рухнуло, развалившись в пыль. Всё остановилось. Для неё больше не было смысла жить.
Депрессия, апатия, тёплая ванна и прохладное лезвие из отцовской бритвы… Родители, крики, сломанный замок. Она так и не успела это сделать. Видимо, умереть тогда ей было не суждено.
Но прежняя жизнь Ольги безвозвратно закончилась. Началась новая. Ещё более серая, нудная и пустая. Институт. Новые друзья, у каждого из которых свои проблемы. Новые увлечения. Новые страсти. Она понимала, что эту жизнь надо серьёзно изменить, только вот не знала, как это сделать. Новые романы были скоротечными и скупыми. Лёгкость, с которой Ольга общалась с людьми, быстро подкупала парней. Она искала любви, а они ждали от неё секса. Она хотела поделиться с ними своей душой, а они вожделели лишь её тело. Для них она была лишь легко доступной девушкой, смазливой и желанной. Она же каждый раз надеялась на чудо. Но чуда не происходило.
Постоянная зависть точила её изнутри. Она беспричинно ощущала себя какой-то уродкой, и тайно завидовала другим девушкам. Несмотря на то, что она всегда всем говорила, что довольна собой, на самом деле она дико комплексовала по поводу своей фигуры и манер. Она стремилась к совершенству, но это была недостижимая черта. Слишком недостижимая. Так и приходилось жить изо дня в день, из года в год. Скрывая рисованным легкомыслием и постоянным наигранным весельем свою боль и тоску.
Затем появился Сергей. Мягкий, добрый, слегка притуплённый детина, недавно справивший своё двадцатипятилетие. Он понравился ей хотя бы потому, что обижал её не так часто как все остальные. Только что отслуживший в армии, крепкий, отлично слаженный. Он не был идеалом, но он был лучше, чем все остальные, окружавшие её. Да, она гораздо умнее его, но ему на это совершенно наплевать. Порою ей становилось грустно от того, что зачастую им было не о чем с ним поговорить, так как он попросту не понимал многих её слов. Сергей — обычный парень. Сильный, страстный, надёжный, но чрезвычайно примитивный. И Ольга смирилась с этим. Наверное, ей надоело метаться в поисках своей судьбы. Но она прекрасно понимала, что рано или поздно им всё равно придётся расстаться, когда он ей окончательно надоест. Поэтому, на все его намёки о том, чтобы связать свою жизнь с ним, она отвечала категорическим отказом и словами, что она «пока не готова к этому». И так по сей день. Никакой определённости. А зачем ей эта определённость?
Ведь всё хорошо. Сергей получил премию, присовокупил её к своим накоплениям, и они поехали в Адлер — к Чёрному морю. Долгожданная поездка. В Адлере у Серёги живут друзья. Все, в общем-то, неплохие ребята. Хороший коллектив, ласковое море, тёплая погода. Что ещё нужно для счастья? Но Ольге почему-то всё равно было невесело. Что-то продолжало её тревожить. Даже такое событие как день рождения Владимира — приятеля Сергея, которое он решил отметить на собственной яхте в кругу своих в доску ребят, она восприняла с некоторой досадой, как обязаловку. Она пошла на это только ради Сергея. Ведь она представляла «его девушку» в этой весёлой компании. Он на неё рассчитывал. И ей не хотелось его подводить, хотя отправляться в это плаванье ей не хотелось ещё больше…
Странно. А вчера не было даже и малейшего намёка на туман. Девушка подошла к борту, присела на корточки перед низеньким поручнем и, опустив голову, стала смотреть на тёмную воду. «Гортензия» лежала в дрейфе и, казалось, стояла на месте, лишь немного покачиваясь на зыбкой морской глади. Туман обволакивал её так плотно, что находясь на носу яхты, кормы её уже абсолютно не было видно. Также скрывалась в туманной пелене верхушка длинной мачты.
Оля смотрела на воду. Её мысли спутались. Пить. Как же она хотела пить! Сейчас, по хорошему счёту, было бы неплохо поискать недопитую бутылочку минеральной воды, но двигаться не хотелось. Она боялась, что вместе с движением к ней вернутся неприятные ощущения похмельного синдрома, возглавляемые головной болью. Поэтому она сидела у борта и старалась лишний раз не шевелиться. Бездонные, тоскливые глаза бесцельно блуждали по такой же бездонной серой поверхности. Губы были плотно сжаты. У горла медленно ползал взад-вперёд лёгкий тошнотворный комок. Казалось, ещё немного и её вырвет. Её уже тошнило вчера. Гортань до сих пор болит. Больше испытывать это отвратительное ощущение она не хотела, поэтому изо всех сил боролась с подступающей тошнотой. Очередное глотательное движение. Глаза закрылись белыми полупрозрачными веками и открылись вновь, измученные, воспалённые, водянистые.
Тёмная вода внизу. Маленький участочек моря за бортом, растворяющийся в тумане. Пронизывающая до костей прохлада. Дышать тяжело из-за избытка влажности в воздухе. Одиночество.