Адепт поклонился, когда Пендарева приблизился к нему. Практически тут же низкое гудение машин стихло, и всепроникающая озоновая вонь ослабла.
Эреб стоял на одном колене, окруженный Серыми Рыцарями. Их серебристые кирасы отражали красный цвет покрытого шипами и цепями доспеха. Каждый воин нацелил сверкающее лезвие алебарды на узника. И хотя все они были в закрытых шлемах, Пендарева чувствовал их ненависть к Эребу. Юстикар Кемпер стоял за спиной заключенного, занеся над ним меч.
— Встать, — скомандовал Осоркон, и Эреб, морщась от боли, с трудом выпрямился, глядя на инквизитора с чистой незамутненной ненавистью.
— Думаешь, сможешь сломить меня, Осоркон? — выговорил Эреб. — Ты даже не прикоснулся к глубинам боли, которые я могу показать тебе.
— Избавь меня от своих угроз, — сказал инквизитор, отворачиваясь. — У меня нет желания слушать, что бы ты ни говорил. Уведите его.
Окруженного Серыми Рыцарями и стражниками де Зойса, Эреба увели через сводчатый проход. Раньше Пендарева думал, что такая многочисленная охрана для одного узника была абсурдом. Но столкнувшись со всей мощью присутствия Эреба, не огражденного силовым полем, он уже не был уверен, что и этого достаточно.
Финн вскарабкался по первым нескольким ступеням лестницы. Металл приятно холодил обожженные ноги. Он зажмурился на свету, льющемся сверху из коридора, чуть на дольше, чем было на самом деле нужно его глазам. Этим он хотел произвести впечатление слабости. Финн просидел в Адской Дыре уже три дня, и они наверняка ожидали, что он будет слаб.
Это станет их роковой ошибкой.
— Давай, Финн, пошевеливайся! — рявкнул Дравин.
— Ладно, ладно, я уже почти вылез. — Плечи Финна показались над уровнем пола. Он увидел три пары сапог и поднял голову, театрально прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью, чтобы лучше рассмотреть бойцов.
Дравин спереди от него, один слева и один сзади.
— Эй, помогите, а? — сказал Финн. — У меня все ноги обожжены.
— У меня сердце просто кровью обливается, — сказал стражник, стоявший позади.
«Еще нет, ты погоди немного», — подумал Финн.
Он приподнялся над краем люка и сел на пол, свесив ноги вниз. Уровень кислоты действительно быстро поднимался. Ее поверхность мерцающими волнами отражала тусклое освещение коридора.
— На ноги, — скомандовал Дравин.
Финн кивнул и встал на одно колено, изобразив, что с трудом поднимается на ноги, позволяя боли от ожогов буквально на миг высвободиться из-под контроля.
Он пошатнулся, и Дравин рефлекторно протянул руку, чтобы удержать его.
Финн схватил Дравина за запястье, выкручивая, сбивая с ног, притягивая его вперед. Он не остановился, даже когда стражник упал в люк.
Он развернулся, пнул вслепую назад, и ударил кулаком влево. Добытая из канализации длинная металлическая игла, зажатая в кулаке, вонзилась в бедро второго стражника, пробив броню и проколов бедренную артерию. Ботинок попал прямо в колено человека, стоявшего сзади. Хрустнула кость, и охранник упал на пол от боли и шока.
Финн пригнулся влево, когда каменные плиты пола разорвало выстрелом из дробовика, и упал поверх истошно вопящего стражника, у которого из ноги торчал острый кусок металла. Он подхватил оружие, выпавшее у того из рук, и перекатился, щелкая затвором и стреляя раз за разом в другого бойца.
Оглушительный грохот и едкий зловонный дым наполнили коридор. Финн закричал в приливе боевого возбуждения. Стражник упал навзничь в раскуроченном дробью доспехе.