— Внезапно я осознал, что стал двумя людьми одновременно, — продолжил Сабантос, — я прекрасно понимал, кто я и где нахожусь, но при этом я также знал, что я солдат — гоплит по имени Загрот, который только что вернулся из военного похода в Кирену. Происходил эффект раздвоения, который отмечали многие из вас. У меня были все мысли и чувства этого гоплита, включая его абсолютно конкретное и приземленное отношение к женщинам, которые занимали основное место в его/моем сознании. Кроме того, мы отметили еще одну важную вещь: я мыслил на древнегреческом, однако эти мысли были связаны с настоящим и с моим англоязычным мышлением. Я мог переводить, если хотел. Понимание того, что я одновременно являлся двумя людьми, было очень сильным впечатлением.
— Так вы были целой толпой, доктор, — заметил один из старшекурсников.
Снова раздался смех, от которого не удержался даже старый Инктон.
— Я показался немного странным бедному Карлу, — продолжил Сабантос, — он вошел в лабораторию и поинтересовался, все ли со мной в порядке. Я попросил его как можно быстрее позвать доктора Мармона, что он и сделал. Кстати о Мармоне, кто-нибудь знает, где он находится?
Вопрос растворился в молчании.
— Его… м-м-м… вызвали, — сказал Летчли.
— Ну, что ж, пойдем далее, — сказал Сабантос, — мы с Мармоном заперлись в лаборатории и продолжили изучение этого явления. Через несколько минут мы поняли, что можно направлять мышление субъекта на любой уровень его генетической наследственности, где можно выбирать любого предка для рассмотрения. Мы обнаружили, что осознание данного открытия ведет к принципиально новой трактовке понятия инстинкта и теории накопления памяти. Мы были поражены тем, что совершили открытие века.
— Прошло ли действие эффекта в дальнейшем? — спросил разговорчивый старшекурсник.
— Оно продолжалось в течение часа. — ответил Сабантос. — Разумеется, потом оно не исчезло полностью. Тот старый гоплит все еще со мной. Я, так сказать, наедине с толпой. Немного препарата № 105, и он полностью со мной: все его воспоминания, вплоть до момента зачатия моего следующего предка по этой линии. Иногда его мысли пересекались с мыслями родственников по параллельной линии и младших братьев. Я связан с его материнской линией, как и двое из вас, как вы знаете, которые произошли оттуда же. Самое главное, что его на удивление точные воспоминания изменяют общепринятые взгляды на исторические события того периода. На самом деле, этот воин стал первым намеком на то, что все писаная история — старая кляча.
Инктон наклонился и сильно закашлялся.
— Не настало ли время сделать что-нибудь в этом направлении?
— Для этого, собственно, мы и собрались здесь, — ответил Сабантос.
«До сих пор нет Мармона, — подумал он. — Надеюсь, Джошуа знает, о чем говорит. Но все же мы должны еще немного подождать».
— Так как только некоторым из присутствующих известна полная картина наиболее сенсационных открытий, мы раскроем вам в общих чертах наши достижения, — сказал Сабантос, обезоруживающе улыбнувшись. — Профессор Летчли, как исторический координатор данной стадии исследований, продолжит доклад.
Летчли кашлянул, обменявшись понимающим взглядом с Сабантосом. «Где он? — спрашивал себя Летчли, — возможно, что Мармон не знает о собрании, но должен был предполагать».
— Некоторые способы данного метода исследований являются противоречивыми, — начал Летчли, отвлекшись от беспокойства по поводу Мармона. — Рассматривая значительные исторические события, например, войны, мы часто имеем большую выборку участников со стороны победителей, и ни одного со стороны проигравших. Среди наследственных связей членов нашей небольшой группы мы нашли несколько побочных воспоминаний предков, касающихся периода Троянской войны: в основном это были женщины, но встречались и мужчины. Мужские наследственные связи почти полностью утрачены.
Летчли снова заметил невнимание аудитории, и позавидовал Сабантосу, которого слушали не отрываясь. Причина была проста: Сабантос говорил им жареные факты, и они, ей-богу, заинтересовались.
— Как многие и предполагали, — продолжал Летчли, — наши данные неопровержимо доказывают, что Генрих Тюдор организовал убийство двух принцев в Тауэре, в то же время он начал пропаганду против Ричарда III. Генрих оказался ужасным человеком: подлым, жестоким, трусливым, кровожадным — политические убийства были общепринятой вещью при его правлении, — Летчли запнулся, — и благодаря его любви к женщинам, он является предком многих из нас.
— Расскажите нам о «Честном Аврааме», — сказал Сабантос.
Летчли поправил очки, вытер пальцем уголок рта, затем произнес:
— Авраам Линкольн.
Он сказал это так, будто объявил о приходе посетителя. Наступила длинная пауза, затем Летчли произнес: