Я чиркнул спичкой и дал ему прикурить. Лицо, которое и так казалось вырубленным топором, ко всему прочему имело еще и злобное выражение. Он кивнул, я задул ее и, прежде чем выбросить, по привычке для верности раздавил пальцами уголек головки, чтобы убедиться, что в нем не осталось ни искорки тепла.
— Надолго в город? — Он выпустил дым прямо мне в лицо.
— Может быть, — сказал я.
— Откуда ты?
— Оклахома. — Я тоже выпустил дым ему в лицо, и он закашлялся. — Нефтяник, — добавил я.
— Здесь нет работы для тебя.
— Кто это сказал?
Мне показалось, что он собирается мне врезать. Он сделал какое-то движение рукой, но оказалось, что он показывает сверкнувший серебром значок на черной кожаной книжечке.
— Я это сказал.
— Ну и что?
— Мы не любим приезжих. Особенно безработных из Оки. Через двадцать минут уходит автобус. Тебе лучше сидеть в нем.
— Что случится, если меня в нем не будет?
— Если ты в самом деле интересуешься, я покажу тебе.
Моя сигарета упала и рассыпала искры по асфальту. Я тут же отступил в тень, а он остался на свету и щурился, стараясь рассмотреть меня в темноте.
— Мне в самом деле интересно, — сказал я.
У всех грубиянов есть одно любопытное качество. Они всегда могут определить, кому можно хамить, а кому нет.
— Даю тебе двадцать минут, — повторил он. Кончик его сигары превратился в красную вишенку, когда он затянулся.
Подъехало и затормозило такси. Я подхватил чемоданчик и подошел к машине. Водитель, молодой парень с зачесанными назад волосами, оглядел меня с ног до головы, пока я открывал дверцу. Я сказал:
— В город.
Коп шагнул на мостовую. Парень посмотрел искоса и спросил:
— Чем будешь платить?
Мне пришлось вытащить комок бумажек. Порывшись в двадцатках и полусотнях, я наконец нашел пару долларов и бросил их на сиденье рядом с ним. Он быстро сунул их в карман и неожиданно стал весьма любезен.