Пинегин уставился на Волынского, потом рассмеялся:
— Здорово придумано! Удар по черепу! Значит, теперь мне придется встречаться с ним по три раза в неделю, согласовывать мероприятия. А вдруг он не захочет срабатываться со мною, я ведь такой, подлаживаться не буду, как тогда? На бюро горкома вынесете наши несогласия? Цирк, ей-богу!
И, не давая Волынскому ответить, снова становясь серьезным, Пинегин сказал:
— Ладно, бери в горком, если нравится, — твоя епархия. В чужие дела не мешаюсь: своих забот хватает. Но представляю, сколько же он теперь будет строчить на меня рапортов и докладов. И подписывать придется тебе!
— Не соглашусь с чем, не подпишу, — ответил Волынский.
Волынский от Пинегина возвратился в горком. В приемной его поджидал Шелепа.
— Зайдите ко мне, Олег Алексеевич, — пригласил Волынский.
— Ну как? — с тревогой спросил Шелепа. — Уломали Пинегина?
Волынский невесело улыбнулся:
— Такого уломаешь! Упрямее быка. Слушать ничего не хочет — не буду с ним работать — и все!
Волынский с сочувствием смотрел на опустившего голову Шелепу.
— Не горюйте, Олег Алексеевич. В горкоме вам тоже будет неплохо.
Шелепа хмуро ответил:
— Я инженер. Мое призвание — схемы и расчеты, ватман и калька. А в горкоме не чертежи — люди. Этот материал расчету не поддается, линиями в туши его не представишь, схемой не изобразишь.
Волынский ласково возразил:
— Я, как вам известно, тоже металлург, и не проектант — хозяйственник. В свое время не меньше вашего страшился переходить на партийную работу, не мыслил существования без конверторов и шахтных печей, без кранов и шлаковых тележек. А теперь не только привык, привязался к своей работе. И насчет человека вы зря: в туши его не изобразишь — верно, но расчету он поддается, вернее, не расчету — предвидению.
Шелепа со вздохом сказал:
— Конечно, ничего другого не остается, раз Пинегин отказывается оставить меня на комбинатской работе. Но обидно убираться, когда разворачивается такая гигантская реконструкция.
Волынский предложил, садясь за стол:
— Поговорим о неотложных мероприятиях. Что вы намечаете для начала своей работы в горкоме?
— Да ведь мы вчера все с вами обсудили, — ответил удивленный Шелепа. — Именно это и надо начинать, раз Пинегин упорствует, — бороться против него. Написать на машиностроительные заводы, в проектные организации, в исследовательские институты — всех поднять на дыбы! И добиваться в ЦК и Госплане пересмотра решения.
Волынский сжал губы, подпер голову рукой. Шелепа тоже замолчал, ожидая ответа. Он не сомневался, что Волынский с ним согласится. Секретарь горкома после первых же объяснений полностью принял проект Шелепы, он не откажется от этого проекта, несмотря на сопротивление Пинегина. Просто надо все взвесить, рассчитать свои и Пинегина силы, прежде чем объявить открытую борьбу начальнику комбината. Но Волынский думал совсем о другом.