Послышался совсем уже оглушительный раскат.
«Прямо над головой, — помыслил Агинский. — Перун ударил или Юпитер? Это же надо такому присниться! Целая космическая опера. Как там Шива кричал: «Вы спорите об одном и том же…»
С быстротой молнии пронзила его мозг некая мысль, заставившая резко сесть на постели.
— Ух ты! — сказал он вслух. — А ведь это ответ! Он вскочил с кровати и подбежал к окну.
— Ведь точно! Так оно и есть! Все сходится! Вячеслав распахнул окно, в комнату ворвались дождь и ветер. Он с наслаждением вдыхал упоительный воздух, огромным усилием воли подавляя в себе желание броситься к ближайшему автомату и звонить среди ночи следователю Холмскому.
Наконец он закрыл окно, плюхнулся в постель и заснул сном человека, сделавшего доброе дело.
Утром, едва только Холмский занял свое рабочее место, пред ним предстал техник-наладчик Вячеслав Агинский.
— Я все знаю, — выпалил он, не здороваясь. — Могу вам рассказать, как все было.
Следователь невольно приподнял брови.
— Это только гипотезы или у вас есть и доказательства?
Вопрос заставил Агинского несколько приглушить тон, но уверенности не отнял.
— Нет, доказательств в обычном смысле у меня нет. Но вы послушайте и сами поймете, что иначе быть и не могло.
— Что ж… — следователь врубил диктофон.
— Последний раз мы с вами разговаривали три дня назад. И знаете, все три дня я голову ломал: что же у нас произошло? С одной стороны, я ни на секунду не мог поверить, что Колька… то есть Морозов, мог убить Лихачева, а с другой стороны… Обстоятельства действительно странные. А у вас, кстати, какие-нибудь новые факты есть?
Следователь покачал головой:
— Ничего нового. Стою на мертвой точке.
— А Морозов? Что-нибудь говорит?
— Все то же. А когда просишь объяснить все несуразицы — угрюмо замолкает, и ничего из него не выжмешь.
— Да… Так вот согласитесь, что самая простая версия, будто Лихачева действительно убила молния. То есть не прямо, а из-за того, что ключ этот после взрыва ему в голову попал.
— Да, это самое напрашивающееся объяснение, но…
— Вот именно, но! Все упирается в необъяснимое поведение Морозова. Давайте еще раз восстановим события. Значит так: мы вчетвером — Лихачев, Морозов, Ступов и я сидим в своей комнате и забиваем козла. Тут нас вызывают в цех. Я и Лихачев подымаемся, идем по вызову. Морозов и Ступов остаются. Морозов садится у телевизора, чтобы за нами наблюдать, Ступов собирает костяшки. В цехе я переключаю манипуляторы и остаюсь у стойки управления. В общем-то мне больше там делать нечего, но я остаюсь на всякий случай. Лихачев в 1546 приступает к осмотру манипулятора. По телевизору за ним наблюдают три человека: Морозов, нач. цеха и нач. смены. Примерно в это же время в нашу комнату влетает шаровая молния. Когда она проходит мимо ящика, чуть ли не касаясь задней части кинескопа, Морозов срывается с места и с криком «Мишка!» бросается из комнаты. Это было в 1547. По его словам, в это мгновение на экране он увидел убитого Лихачева и кого-то склонившегося над ним. Кого, он не узнал. Оба наших начальника ничего такого на своих экранах не наблюдают. Они видят, как в 1548 (т. е. через минуту) на экранах появляется Морозов и задает Лихачеву тот самый вопрос: «Ты жив?!» Лихачев, естественно, реагирует — удивляется. Морозов в замешательстве ретируется, подходит ко мне и рассказывает про шаровую молнию.
Я выбегаю во двор в надежде ее увидеть. Действительно — молния пролетает по двору и влетает в цех. Тут меня поражает непонятный страх, и я стою на месте не в силах двинуться. Молния залетает в цех, а в это время Колька, который никак не может понять, что же он видел на экране, снова возвращается к Лихачеву. Молния подлетает к ним, взрывается, отброшенный ключ попадает в голову Лихачеву. Лихачев убит наповал. Морозов наклоняется над ним, машинально подымает ключ. И тут его постигает шок: ведь это все он уже видел несколько минут тому назад. Естественно, что он не узнал того, кто склонился над телом: ведь это был он сам. Трудно узнать себя со спины.