Тимур поглядел на Игоря.
— Пейте, — сказал тот, и Тимур заглотнул последние капли.
Игорь и Витька закурили. В тишине слышно было, как Антоша страдает где-то впереди за кустами — блюет и вполголоса матерится. Зловещий симптом: обычно от него слова матерного не дождешься. А тут достали.
— Давайте подождем, что ли, пока просветлеет, а пока разложим сиденья в машине да поспим? — неуверенно предложил Игорь.
— Пить охота, — Витька вытер руки о штаны. — Поехали лучше магазин искать.
— И хрен ты найдешь магазин в этой глуши, да чтобы ночью работал?
Помолчали.
— Все равно надо ехать, — сказал Витька. — Тимур! Ты как?
— Коньяка жалко, — сказал Тимур. — Лучше бы мы сами его выпили.
Порывом ветра чуть качнуло смородиновые кусты. И снова все стихло. На жестких листьях медленно, испариной, проступала роса.
Покачиваясь, вернулся Антоша. Заглянул в багажник, пошарил в темноте:
— Эй, тут бутылка была с водой…
— Была, только пустая. Антош, мы решили ехать магазин искать.
— Ох, — сказал Антоша и сел прямо на траву. Единственный из четверки, он явился на свадьбу в костюме, дорогом и приличном. Теперь штаны были измяты и перепачканы землей, от пиджака оторвалась пуговица, а галстук остался заложником где-то на свадьбе.
— В магазин, — настойчиво повторил Витька. — Тимурка, заводи.
— Сейчас, — Тимур поморщился, потирая живот. — Смородина эта, сволочь, кислая…
И быстро удалился в темноту, крикнув напоследок:
— Я сейчас!
Тихонько и нежно, пробуя голос, запела утренняя птица. Проступили очертания тополей у дороги; наметились, пока только контуром, далекие холмы, поросшие лесом.
Пустая пачка сигарет, брошенная в траву, забелела во мраке ярким четырехугольником.
— Рассвет, — Витька докурил до самого фильтра. Один за другим на землю полетели два огонька и погасли, зашипев, в росе.
— Ну, где он там, водила наш?