– Спасибо, мистер Вайсе, – говорил Ги. – И пожалуйста, сообщите мне, если что-нибудь узнаете. Еще раз спасибо.
Он повесил трубку и, закрыв глаза, некоторое время сидел неподвижно. Он был бледен, лицо застыло – просто восковая фигура в одежде, с настоящим телефоном и с настоящей банкой пятновыводителя.
– Ги! – окликнула Розмари.
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
– Что случилось? – спросила она. Он заморгал и ожил.
– Дональд Бомгарт, – произнес Ги. – Он ослеп. Он проснулся вчера и… и он больше ничего не видит.
– Не может быть, – ахнула Розмари.
– Сегодня утром он пытался повеситься. Сейчас он в больнице, ему дали сильную дозу успокоительного. Они с болью смотрели друг на друга.
– Роль передали мне, – продолжал Ги. – Конечно, очень неприятно получать ее таким образом…
Он перевел взгляд на банку с пятновыводителем, которую все еще держал в руке, и поставил ее на тумбочку.
– Послушай-ка, пожалуй, мне надо прогуляться. – Он встал. – Извини, но я должен это переварить.
– Конечно, я понимаю. – Розмари посторонилась.
Ги встал и пошел к двери, не переодеваясь, открыл ее и не стал придерживать: дверь громко захлопнулась за ним.
Розмари ушла в гостиную, думая о бедном Дональде Бомгарте и счастливом Ги; нет – о счастливых Розмари и Ги, о роли, которая не останется незамеченной, даже если весь спектакль и окажется неудачным, о том, что после такой роли обязательно предложат еще одну, может быть, в кино, и у них будет дом в Лос-Анджелесе, сад с травами и трое детей с разницей в два года… Бедный Дональд Бомгарт со своим нелепым именем, которое он так и не поменял… Наверное, он хороший актер, если сначала для роли выбрали его, а не Ги, но теперь он лежал в больнице под сильной дозой успокоительного – слепой, пытавшийся покончить с собой.
Присев на подоконник, Розмари наблюдала за дверью подъезда, ожидая, когда появится Ги. Интересно, думала она, когда начнутся репетиции? Конечно же, на этот раз она поедет с ним, она давно об этом мечтала Интересно, куда? В Бостон? Или в Филадельфию? Хорошо бы – в Вашингтон. Она там никогда не была. Пока днем Ги будет репетировать, она бы осматривала достопримечательности, а по вечерам, после работы, все встречались бы в ресторане или в клубе, чтобы посплетничать и обменяться последними новостями…
Она продолжала смотреть на подъезд, но Ги так и не появился. Наверное, вышел через черный ход.
Теперь, когда он должен был чувствовать себя счастливым, он, наоборот, выглядел мрачным и встревоженным. Подолгу сидел, не двигаясь, и много курил. Иногда он начинал следить за каждым ее движением, будто в ней таилась какая-то опасность.
– Что с тобой? – постоянно спрашивала Розмари.
– Ничего, – отвечал он. – Разве ты сегодня не идешь на занятия по скульптуре?
– Я уже два месяца не ходила.
– Почему ты бросила?
Она пошла на занятия, отлепила старый пластилин, переделала каркас и начала заново, новую работу среди новых учеников. – Где вы пропадали? – поинтересовался преподаватель. Он носил роговые очки, имел огромный кадык и, несмотря на свои громадные мускулистые руки, лепил крошечные изящные фигурки.