— Так отчистился хоть? Несуразно вышло. Камзол-то хороший, ворот с кружавчиками. Надо бы постирать.
— Дорога, сеньорита. Долгая дорога, — невпопад, но печально и убедительно оправдывался лейтенант.
— Вот то печаль, что дорога, — вздыхала неведомая красавица. – Ездите, ездите, нелёгкой смерти ищите.
— Судьба солдата, сеньорита...
— Да какая там синь-рита. Простые мы, хуторские. На той стороне, у Новой Магдаленовки хутор. Живем потихоньку, батюшка уж не тот стал, братов у Пилявцев[62] ляхи порубали, пришлось мне хозяйствовать. Ничего, восемь дворов, а слухают. А отчего ж не слухать, я женщина добросердечная, но ежели что… вот они у меня где!
— Дивная ручка у вас, душистая, а уж чистая как…
— Ой… — сказала хуторянка, которой, видимо, не так часто целовали руку.
— Так как же ваше имя, прекрасная пейзанка? – продолжил осаду лейтенант.
— Та шо ж за сквернословство? Горпына я.
— О! Древний род шкифских гарпий? Я так и думал – эти точёные, дерзкие черты лица, этот носик, эти маленькие летучие ушки…
— Ой… Экий вы неугомонный лыцарь… — промурлыкала млеющая хуторянка.
Видимо, собеседники на что-то слегка отвлеклись, ибо речи их пошли окончательно невпопад.
— Святым Христофором клянусь – вы истинное сокровище здешних краёв! Гарпин, я потрясен всем сердцем и душой…
— Божешьтымой, отчего чернявенькие непременно этакие подходчивые…
— Гарпин, если я осмелюсь предложить, не оскорбит ли сеньориту…
— Ой, да шо ж он не по-людски бормочет? Да поняла, поняла… Шо ж с тобою, таким усатеньким, делать? Пойдем, там сено и укромно, спят уж все…
Шаги удалились, взволнованно хлюпнув по лужам. Мирослав усмехнулся. Одни ждут погребенья, другие жить спешат. Запомнит Диего ожидание переправы – здешние крылатые Горпыны так легко не забываются.
Постояв еще немного, капитан вернулся в сарай. Где его всё же дождалась стройная и черноволосая…
***
Магнусс, переодетый в единственную чистую и целую рубаху, найденную в его мешке, лежал на распоротом мешке в тени кустов – дожидался, пока могилу отроют и домовину принесут.
И лопаты, и домовина – всё нашлось быстро, даже особых денег платить не пришлось. Наконец, Йозеф со Збыхом вывалили из ямы последние комья, выбрались наружу. Могильщики отдувались, оценивали подготовленный товарищу последний приют, жадно пили холодный квас. Земля тут была пополам с камнями, копалась тяжело. Но не к его же убийцам жертву подселять?..
Что за могилы на том заброшенном погосте, где финна убили, Мирослав так и не допытался. Местные сразу замолкали испуганно, а вчерашний запорожец, что с раннего утра припёрся за похоронами приглядеть, только хмыкнул многозначно, мол, надо оно тебе? Кого надо, того и прикопали, да и давно то было. Ты отсюда сгинешь скоро, а нам тут жить. Капитан намёк понял и больше вопросами не тревожил.