— С собой. Особой проку в нем больше нет, однако…
В войне с безжалостной Девяткой не действовали никакие законы гуманности. Но Калибан так и не научился хладнокровно добивать пленных. Иное дело в бою. Пончо с Берни вполне разделяли подобные взгляды. Однажды, еще в Первую мировую, Калибан, тогда еще совсем юноша в чине лейтенанта, захватил в плен двух немецких солдат. Но, не успев довести их до своих позиций, попал в окружение. Незамысловатая логика войны требовала пристрелить пленников, чтобы затем выбираться к своим без лишней обузы. Пока Калибан решал, как же ему поступить, к его маленькой группе присоединились капитан с двумя сержантами, также выходящие из окружения.
Капитан выразил свои сожаления и посоветовал пристрелить пленных. Док предложил капитану самому осуществить экзекуцию-мол, если сами не сможете, так чего тогда требовать от подчиненных. Взбешенный офицер пригрозил Доку трибуналом. Но Док не считал, что ослушался приказа, он лишь выразил свое личное мнение. Кроме того, он сильно сомневался, что командование подтвердило бы подобный приказ. Хотя в любых войсках при определенных обстоятельствах, весьма, кстати, нередких, осуществлялись подобные акции, генералы все же отнюдь не мечтали прослыть на весь цивилизованный мир кровавыми палачами.
Капитан повторил приказ, на сей раз в категорической форме.
Калибану никогда не позабыть лица двух несчастных немцев. Один, высокий шатен с черной щетиной на подбородке, не произнес ни слова, лишь смерил Дока презрительным взглядом и плюнул ему под ноги.
Второй, зеленоглазый светловолосый мальчишка моложе даже самого Калибана, тоже пытался вести себя мужественно, но увидев перед глазами ствол сорок пятого калибра, пал на колени и взмолился о пощаде. Удар пули в грудь опрокинул его на спину. Немец постарше, взревев от ярости, кинулся на Калибана с кулаками, но, получив пулю в лоб, ткнулся лицом в грязную лужу под ногами своего убийцы.
— Извольте! — бросил Док капитану Вилеру. — Я выполнил за вас грязную работу, для которой кое у кого кишка тонка.
Вилер побелел от злости, но смолчал. Они отправились искать лазейку сквозь немецкие позиции. Неожиданно Калибан застыл как вкопанный и-впервые из трех случаев за всю его будущую долгую жизнь, а он вел им счет-разревелся навзрыд. Истерика продолжалась с четверть часа; затем приотставший Док побрел дальше один. Уже ввиду американских окопов он был обстрелян. Пули свистнули совсем рядом, но Калибан увернулся, сделал круг по-пластунски и накинулся на притаившегося за бугорком противника. Им оказался капитан Вилер.
Юноша выхватил у капитана винтовку. Вилер снова пригрозил ему трибуналом, на сей раз-за нападение на старшего по званию. Калибан, выразив сильное сомнение в том, что покойники могут выдвигать обвинения, ткнул Вилера лицом в грязь и держал так, пока тот не затих.
Тогда Док и встретил впервые отцов своих нынешних друзей Берни и Пончо. Оба они — Риверс в чине полковника, Симмонс в чине майора-сами только что бежали из немецкого плена и оказались на месте происшествия как раз вовремя, чтобы заметить все, начиная с попытки Вилера подстрелить Калибана. Сперва свидетели вели себя несколько настороженно, хотя и понимали, что капитан Вилер сам спровоцировал младшего по званию на крайность.
Калибан чистосердечно поведал им все с самого начала, уверенный, что уж теперь-то непременно угодит под трибунал. Но эти два новых офицера оказались отнюдь не меднолобыми солдафонами, не рабами уставов-сами постоянно попадали в неприятности за всяческие нарушения и длинный язык. Они посоветовали Калибану выбросить из головы встречу с Вилером. А что до растрела пленных, так то была военная необходимость, и весьма сомнительно, чтобы сержанты подали рапорт о случившемся. Но если все же и подадут, далеко по команде он не пройдет.
Раздался грохот, похожий на разрыв семидесятимиллиметрового снаряда. Секундой раньше здесь не было ничего, кроме жухлой, еще не успевшей избавиться от утренней росы, травы и глыб известняка на вершине холма. А затем, словно возникнув из воздуха, появилось серое торпедовидное нечто, и над долиной, над холмом, над рекой прозвучал грохот, похожий на гром.
«Г.Дж. Уэллс-1», не изменив даже на микрон своего положения в пространстве, переместился из весны 2070 года в весну двенадцатитысячного года до нашей эры.
В тот же миг, когда завершилось движение во времени, началось движение в пространстве.
Аппарат появился в двух футах над поверхностью холма, рухнул вниз и покатился по склону.
Покрытый антирадиационным пластиком, он не пострадал от падения с трехсотфутового крутого откоса. Осколки известняка при ударе разлетелись далеко в стороны, но на обшивке не осталось даже царапины. Аппарат окончательно остановился у подножия холма, пропахав борозду в зарослях карликовых сосен.
— Интереснее, чем в доме забав, — дрожащим голосом произнесла Речел Силверстейн.
Она улыбалась, но лицо ее было белее мела.
Драммонд Силверстейн, ее муж, что-то невнятно прохрипел. Глаза его были выпучены, кожа посерела. Но понемногу кровь приливала к его щекам.
Роберт фон Биллман с легким немецким акцентом произнес:
— Надеюсь, каждый сам в состоянии расстегнуть крепления?
Джон Грибердсон нажал несколько клавиш на панели управления. На экране возникло голубое небо с далекими белыми облаками — это с тихим жужжанием заработала телекамера — небо сменила жухлая трава, а затем, примерно на расстоянии мили от аппарата, телемонитор продемонстрировал путешественникам во времени реку и долину.