— Как сильно! — в восторге сказал Михаил Слонимский Алексею Толстому.
— Да, — согласился тот, — прямо не говорите.
Алмазов выходил много раз, но на крики «бис» отрицательно качал головой.
— Если вы кричите «бис», — сказал он в восьмой выход, — то напрасно: «биса» не будет! — и ушел.
Публика восторженно-возмущенная расходилась.
— Какая наглость, — говорил Алексей Толстой Михаилу Слонимскому.
— Да, — согласился тот, — прямо не говорите.
XXV
Театры Пушкину понравились — именно о таких он мечтал в молодости, но тем не менее «Бориса Годунова» в Театре драмы он сперва не узнал. Только после сцены в келье он поверил, что это действительно его произведение. Самозванец поразил.
— Здорово. Молодец. Совсем как Чапаев, только что не ругается. Не учел в свое время.
С Театром драмы он заключил договор, обязуясь через год представить пьесу, и получил несколько тысяч аванса.
«Отелло» в «Доме Щепкина», как он по старинке называл Московский Малый театр, понравился, только он бранился на слишком неприличный перевод Анны Радловой.
Балет нравился, но музыка коробила слух. Впрочем, о балете отзывался хорошо, иногда сравнивая со временами Истоминой:
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Дудинская; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет,