ждать, когда великий Краан сменит гнев на милость.
Именно этим сейчас и были заняты находящиеся в храме краантль или
солнечные эльфы: бегали в дыму, уворачиваясь от пламени, с ведрами
воды, и заливали норовившие расползтись края костра. Ослепительно
желтые языки пламени бичами хлестали им вслед, точно пытаясь ухватить,
густой дым мешал дышать, от жара каменное здание раскалилось хуже
печки; крики, плеск воды и грохот шагов дополняли картину суматохи.
Хотя, по сути, происходящее представляло собой не более чем рабочий
момент, на молодых жрецов это зрелище все еще производило большое
впечатление: они бегали, суетясь, возбужденно перекрикивались между
собой; жрецы постарше тоже бегали, но медленнее и с более спокойными
лицами. Старшего же жреца солнца и вовсе было не видно и не слышно —
он безмятежно работал у себя в подсобке: «гнев огня» был слишком
привычным явлением для него, чтобы нарушить обычный ход занятий и
мыслей, чего нельзя было сказать обо всех остальных, находящихся в
храме…
Молодой краантль, лишь на днях прошедший посвящение, вынырнул из-за
дымовой завесы, со сверкающими от возбуждения и усердия темными
глазами промчался к огню, поднося ведро воды, чтобы ограничить пламя, и
тут же стрелой кинулся за новой порцией. Однако до двери так и не
добежал, замерев вдруг на месте, как вкопанный: шагах в десяти от него,
в непосредственной близости от бушующего пламени стоял ребенок!