— Лев, послушай…
— Не пущу! — уже рычал муж, стискивая меня еще сильнее.
— Пока останься здесь, — я скосила взгляд на то ли надсмотрщика, то ли помощника, — я спрошу у Семена, что делать с его паническими атаками.
Лева тут же расслабился, безвольно опустил руку.
— Прости, я что-то совсем расклеился, — прошептал он, потираясь носом о мою шею, — но ты не бросай меня, ладно?
— Не брошу, конечно, глупый, — гладя его по плечу, я думала, что, похоже, стоит мне оказаться вне поля его зрения, начинается это. Но почему не стадия “я ничего не знаю”? Наверное, все дело в открытой местности, никакой темной комнаты… — никогда не брошу.
Мне разрешили остаться с Левой, потому что раненый в санчасти был только один, да и вертолет начальство интересовал. Лев забрался в кабину, уселся в кресло пилота, пощелкал тумблерами, похмурился, побормотал себе под нос, глядя на светящиеся экранчики и приборы.
— Движок, — резюмировал он, спрыгивая на асфальт. Мужчина, который был рядом с ним, когда я пришла, приподнял брови, — там ничего не было разобрано?
— Только дверца поднята была, — он указал на панель, — мы закрыли, чтобы дождем не намочило, больше ничего не трогали.
— Ну, значит, будем смотреть, — прижав пальцы к бедру, Лев до щелчка отогнул их в неестественную сторону, разминая, и направился к указанной панели.
Он до гудка, обозначающего обед, возился во внутренностях боевой машины. Периодически доносился приглушенный мат, в основном, адресованный нерабочей руке.
В столовой была куча народу, человек пятьдесят, а то и больше. Мы спокойно встали в очередь перед раздачей. Я отметила, что женщинам давали еды чуть меньше, чем мужчинам. В принципе, это и правильно — мужики всегда больше едят.
Леве выдали ополовиненную полукилограммовую банку тушенки, картофелину в мундире, большой ломоть хлеба и яблоко. Он только хмыкнул, но, видимо, решил, что ему хватит.
— Как вчера у тебя не прокатит, — объявил руководящий выдачей завхоз, — уходи, не задерживай людей.
У меня аж челюсть отвисла.
— Это, то есть, как так? — пробормотала я, не понимая, почему мне опять не хотят давать еду.
— В чем дело? — нахмурился Лева.
— Кто не работает, тот не ест, — скрестил руки на груди завхоз.
— Ты че, ебанулся? — моментально завелся мой муж. — Тебе тут что, совок, что ли?
— Такой порядок, — ответил отделенный от нас стойкой мужчина в унисон с подошедшей женщиной.
— И ты, девочка, не должна жертвовать собой ради этого неблагодарного мужика! — продолжила она уже одна. — Он тебя просто использует, а как надоешь — выбросит и не вспомнит, так уж в апокалипсисе заведено.
— Тебя не спрашивали, дамочка, — огрызнулся Лев, — если тебя выбросил какой-то мужик, это не значит, что я выброшу свою жену, — она вздрогнула. Видимо, он попал точно в цель, — и твой гипертрофированный феминизм тут ни к чему, пока я не разберусь, какого хуя моя жена должна ходить голодная в этой ебаной крепости. Не можете кормить всех — отпустите нас и не занимайтесь этой ебаной благотворительностью, расхуячивая чужие джипы!