Анна Владимировна резво вскочила на рояль и продолжила танцевать на нём, как будто и не было у неё за плечами этих шести десятков прожитых лет. И лишних килограммов. Присутствующие поднялись со своих мест.
- Видал? - тут же осклабился Станислав Артемьевич. - Огонь, а не баба!
- Мы с вами, как будто, на брудершафт не пили.
- Так за чем же дело встало, Витёк?
Виктор Игнатьевич разрывался между двумя одновременно происходившими на его глазах сценами: этой развязной болтовней пьяного «кавалериста» и тем, что творила пожилая благообразная учительница истории на рояле.
Поначалу она стала слегка задирать платье, изображая некоторую разновидность канкана, потом, видимо, ей стало окончательно тесно в одежде, и она сбросила её совершенно, изрядно при этом помучавшись. Публику это нисколько не смущало — она свистела и кричала:
- Да, детка!
- Давай же! Давай!
Оголённое старое тело, всё в жировых складках, целлюлите и морщинах, едва прикрытое каким-то неряшливым бельём, вызывало почему-то у них неописуемый восторг.
- Боже! - прошептал Волков, приканчивая бокал и наливая сразу же следующий.
--
Он очнулся в ванной. Надо полагать, в своей комнате. Кто его доставил сюда и как давно, он сказать не мог. Память его благоразумно молчала о том, чем завершилось «заседание Клуба», и разлетающаяся на части голова, возможно, была тому причиной. Обрывки воспоминаний говорили лишь о том, что он стал участником нового, десятого уже, наверное, по счёту, представления, от которого он попытался спастись в бокале коньяка.
Он умылся, а точнее, обрызгал лицо, вышел в комнату и выпил через горлышко графина всю воду, роняя капли на рубашку и волосатую грудь, проглядывающую через рваные дыры в ней. Он дрался? Возможно. Или падал, хватаясь за окружающих и стаскивая со столов скатерти.
Сколько сейчас времени?
Настенные часы, вдребезги разбитые и растоптанные, лежали на полу. Как и оба торшера с ночных столиков. Как и смятые в бесформенный комок простыни. Он, похоже, чудил здесь по-серьёзному.
За окном мела обещанная «кавалеристом» метель, и едва видимый фонарь раскачивался на ветру, грозясь сорваться с цепи.
Он вышел в коридор, решив во что бы то ни стало узнать, который час. Даже если для этого ему снова придётся разговаривать со Станиславом Артемьевичем. Или совокупляться с секретаршей директора.
Светили дежурные маломощные лампочки, и стояла полнейшая тишина.
Рассчитывая найти на какой-нибудь из стен часы, он побрёл вдоль коридора, цепляясь руками за всё, что попадалось по пути, чтобы держаться на ногах. Очень скоро выдохшись и не достигнув результата, он остановился у кадки с благоденствующим фикусом и выблевал в него очередную порцию желчи.
- Я вас выведу на чистую воду! - сказал он вслух, но так тихо, что сам едва услышал свои слова.
В этот момент его чуть не сшибла с ног нянечка, вывернувшая из-за угла.
- Куда прёшь? - сказал он, но она, не обращая на него внимания, молча, стала удаляться в намеченном ранее направлении. - Эй! - крикнул он вдогонку, и на этот раз был по-настоящему опрокинут другой нянечкой, шедшей вслед за первой.