Он был не похож на самого себя – видимо, действительно, здорово устал. От его смешливости не осталось и следа.
Шварцу отвели лучшую комнату в замке, расположенную наверху. Андреас уехал – ему нужно было выспаться перед завтрашним судебным заседанием, на котором он должен был предстать в роли помощника адвоката.
Я еще побыл недолго у Минны. Оказалось, что она крепко спала, и вид ее был достаточно обнадеживающий.
Смертельно уставший за последние сутки, я оставил Минну с сиделкой, удалился в свою комнату.
Не раздеваясь, рухнул на постель и уснул без задних ног.
Разбудила меня то ли непогода, то ли какая-то внутренняя тревога. Дерево, росшее под самым окном, стучало веткой в стекло под напором сильного ветра.
Когда я услышал шаги в коридоре, то приподнялся.
Дверь медленно отворилась, и луч фонаря на мгновение ослепил меня, заставил закрыться рукой.
С удивлением и нарастающей тревогой я узнал доктора Шварца. Он стоял передо мною при полном параде.
«Доктор, что-то случилось? Почему вы пришли? Что-то с Минной?» - воскликнул я.
«Ничего, пока все в порядке», - промолвил доктор. – «Я пришел поговорить о гонораре».
Я несколько возмутился:
«Доктор, а вы не могли выбрать для такого разговора более подходящее время? Сейчас середина ночи…».
«Именно сейчас и есть самое подходящее время», - сказал Шварц, улыбнувшись своей нагловатой ухмылкой. – Пойдемте - ка в сад».
«А что, здесь, в комнате, мы не можем обсудить наши дела?» - в гневе спросил я.
«Здесь? Нет, здесь никак не можем. Здесь не получится никак. Здесь стены не те», - как – то странно и немного рассеянно заговорил он.
И тут же повелительно показал мне на дверь. Я набросил плащ и пошел за ним покорно, как малыш, который не может ослушаться отца.
Мы вышли наружу.
Сад бушевал под ветром, гнулись деревья и летели листья, а мы все шли внутрь бушующего древесного океана.
Остановились лишь в самой глухой части парка, достаточно заросшей, у скамьи, на которую Шварц поставил фонарь.
Я собрался сесть, но он остановил меня рукой, и я стоял напротив него.
«Послушайте, - сказал он. – «Минна очень больна, и, боюсь, не доживет до завтрашнего утра. Она бы еще вечером скончалась, да я вовремя сделал все, что в моих силах, чтобы предотвратить это».