- Если она сказала молчать, значит молчи.
- Я бы хотел, чтобы вы знали. И в то же время не могу рассказать. Потому что она сказала, что ради вашего же блага лучше ничего не знать.
Рука Хуана затвердела, сползая с головы к плечу мальчика. Оба замолчали, не двигались, но от твердого прикосновения руки мальчик ответил, не в силах сдерживаться:
- Из-за обещания хозяйке Монике я мучаюсь; но я должен передать слова сеньора Ренато, и она пообещала ему и клялась. Я слышал из-за дверей, когда следил, чтобы сообщить ей о вашем приходе, как она распорядилась. Она сказала, поклялась…
- Замолчи. Клятвы любви – глупость. Весь мир их дает, но только дураки решают заявить о них. Вероятно, она поклялась в вечной любви.
- Нет, хозяин, он сказал ей спрятаться, остерегаться.
- Прятаться? Остерегаться? – повторил невольно заинтересованный Хуан.
- Что этим вечером она вернется в монастырь, чтобы ждать там, когда расторгнется не знаю какой союз.
У Хуана побледнели даже загорелые щеки. Темные глаза сверкнули и погасли. Наконец, он повернулся к мальчику, который спрашивал и рассеянно шел за ним:
- Капитан… Капитан… вы сердитесь? Вам и вправду неважно знать?
- Мне ничего не важно. К тому же, ничего нового ты не сказал, Колибри. Только не стоило ходить к ней. Запомни, Колибри, мужские дела улаживаются мужчинами!
Моника спускалась почти вслепую, обходила опасные места и непроходимые тропинки, чтобы избежать любого сопровождения. Уклоняясь от опасности, она находила ее, спускаясь через скалы к морю, где был кусок пляжа, похожий на тот, что в нескольких лигах выше ее дома. Только море буйствовало, волны разъярились. Оставался только край, узкая полоса песка, и это концертное рычание гремело, когда она скрылась в щели, где Хуан в детстве прятал лодку. Нет, ничем не казался этот клочок дикой природы, покрытый мхом грот с мягким и белым песком. Однако почему она так одержима этим пейзажем? Почему в каждой разбивающейся волне звучит эхом страсть к Хуану?
Любовь, страсть, безумие… Да… безумно… так они любили… так продолжал любить он свое воспоминание… воспоминание, сильнее, чем все море!
Она прислонилась к скале. Закрыла глаза, сквозь веки просвечивали последние лучи уходящего солнца и пронесся сказочный сон ее ревности, принимая жизненные очертания. Она почувствовала возрождение прошлого, которого никогда не помнила, безумно вспомнила сцену, которую никогда не видела, но тысячи раз представляла: Айме в объятиях Хуана!
Рядом разбилась гигантская волна, омывая опечаленную женщину, находившуюся в исступлении болезненного сна. От холодной воды Моника открыла глаза, словно из ада возвратилась на суровую землю, заливаясь горькими слезами, как воды моря.
- Сеньора Моника… Сеньора Моника… Где вы?
- Я здесь! Кто меня ищет? Чего хотят?
С ловкостью моряка прыгая через острые камни, Сегундо Дуэлос добрался до Моники и уставился на нее, онемев от удивления. Он опустился почти до самой глубины ужасного грота, куда иногда причаливал при спокойном море. Сейчас же гигантские ревущие волны приближались к каменному ущелью и, удар за ударом, полностью накрыли его пеной. Одежды Моники намокли, руки заледенели, к лицу приклеились влажные волосы, а в тусклом свете фонаря в руках Сегундо сверкали голубые глаза на бледном и перекошенном лице.
- Черт побери! Вы меня так напугали! Капитан послал за вами. Я обогнул все скалы здесь, а Колибри с другой стороны тоже искал. Но как мы могли подумать, что вы окажетесь в этой дыре? Никто бы не догадался спуститься сюда.
Перед обветренным, грубым и наивным лицом Сегундо Дуэлоса, Моника постепенно успокоилась, возвращаясь от своих видений и разглядела зловещий пейзаж.
- Мы боялись, что вы прошли через солдат, попали в их грубые руки. Ладно, не хочу даже думать. Вечером двух женщин избили в деревне. Это дикари, хозяйка. Еще не рассказали капитану, ведь когда он узнает… Прекрасно знаю, как он их… Идемте, хозяйка, идемте! Любая волна может унести. Вы совершенно вымокли и навредили себе. Вам надо бы выпить чего-нибудь горячего и сменить одежду. Идемте…
Он протянул руку, но не осмелился коснуться и прервать напряженные размышления Моники. Внезапно она решилась: