- Значит, что деревня свободна. Появился человек, который незаконно ставит сети, строит жалкие лачуги, использует этот пляж для выхода в море. Хорошее дело завершится благодаря моей смелости. Его ответный удар – окружить, отгородить нас. Мы хозяева этого клочка, но не можем пройти, а он защищает свои права с вооруженными солдатами. Теперь понимаешь?
В глазах Моники вспыхнуло восхищение. Не отдавая себе отчета, она прикоснулась к руке Хуана, а глаза посмотрели на прекрасное мужественное лицо, закаленное солнцем и ветрами, а затем на темную и жалкую группу людей.
- Все это время ты это делал, Хуан?
- Да. Думал выкупить их, но я жалкий спаситель. Порвав цепь, я соорудил стену. Когда нет сил, то сдаются. Так сказал Ноэль. Придется пройти через все, что вздумается жестокому собственнику. Понимаешь?
- Ты хочешь сказать, что побежден?
- Никогда, Моника! Я буду сражаться всеми силами до конца. И если все будет потеряно, то, как старые капитаны, я утону вместе со своим кораблем.
- Своим кораблем? – повторила Моника с отдаленной надеждой.
- Это просто выражение.
- Я знаю, но ты заставил меня задуматься. Осталось море. Ведь в море еще можно выйти, правда?
- Можно, будь рядом корабль. Лодки этих людей довольно хрупкие, чтобы осмелиться отплыть дальше той возвышенности, а «Люцифер» снова отобрали. Но почему тебя это так заботит? Будто тебя все это волнует…
- Меня волнует, Хуан, волнует!
Словно противореча словам, она отвернулась от пронзительного взгляда Хуана и двинулась вдоль острых камней. Она смотрела на волны, разбивающиеся о скалы. Чувствуя его приближение, ей захотелось обернуться, просмотреть на него и кинуться в безудержном и нелепом порыве в его объятия. Но она повернулась очень медленно, в лице Хуана притаилось неопределенное выражение, взгляд снова стал далеким, а в Монике словно толчком, взрывом пронеслась нездоровая мысль:
- О чем ты думаешь, Хуан? Не о гроте ли на пляже? – и гневно воскликнула: – Тогда я оставлю тебя со своей печалью!
Хуану не удалось ее остановить, она словно пролетела по острым черным камням, заточенными ударами моря и ветра каменным ножам, но ее мысли куда острее камней, а желания куда мучительней…
10.
Ренато с удивлением вошел в открытый двор старинного дома в Сен-Пьере. Слез с коня и передал поводья появившемуся лакею цвета эбонита. Но не успел он спросить покорного слугу, как под сводами появилась небольшая медная фигура и объяснила:
- Сеньора послала меня приготовить дом. Мы только что прибыли. Как мне кажется вовремя. Сеньор Ренато, вы кажетесь очень уставшим.
Из-под полуопущенных век, темным взглядом Янина рассматривала кабальеро Д'Отремона, на котором действительно хранились следы продолжительных поездок. С трудом лакей вел истощенную лошадь, глаза Янины поднимались от сапог, покрытых пылью и грязью, к потному лицу, озаренному вспышкой счастья.
- Янина, прикажи приготовить мне ванную и ужин.
- Да, сеньор, сию же минуту. Выпьете чего-нибудь? «Плантатор»? Я могу приготовить.
- Благодарю, Янина. Мне понадобятся твои руки. Они ведь искусно делают букеты, верно? Срежь все розы в саду, найди самую красивую вазу в доме.
- Да, сеньор, – почтительно отозвалась удивленная Янина. – А потом?