Неожиданно вынырнул наш командир:
— Тут немцев нет. Почему в ваших руках я вижу револьвер?
Испуганный чиновник молча берет под козырек. Дедка на бабку, бабка на внучку, внучка на сучку...
3 сентября.
Бежим все дальше на восток. Которые же это сутки? Четвертые или пятые? Не знаю, какой сегодня день.
Проезжали большой унылый лес; много граба, ели. Тут едва слышны преследующие нас глухие орудийные выстрелы.
Большой привал! Вокруг — просторные жмудские поля, темно-зеленые хуторки («колонии»). Обессиленный, падаю на землю. Хочется есть. Консервы старшего не для меня... Он, спрятавшись, жрет, а у меня ничего нет. Пехотинец- запасник несет хлеб. «Дяденька, постойте! Возьмите сколько хотите, дайте маленький кусочек!» — «Вы, батарейцы, с голоду не сдохнете. Меня целый взвод ждет». Ой, ну что же мне делать, ведь ужасно хочется есть. Сегодня и вчера батарея без обеда. Беленький предлагает пососать сахар: у него нашлось два кусочка.
Солнышко заходит. Шумят, гремят, отступая, массы людей, подвод, лошадей, орудий.
— Вернусь я во Владивосток, — мечтательно говорит пригнанный недавно из запаса батареец, бывший приказчик торговой фирмы. — Вернусь я к Шорину... Обед из трех блюд... Два последних — по желанию, выбирай какие хочешь.
— Ах, черт разборчивый, о чем размечтался.
— Если немец не убил, то лучше уж застрелиться, чем так мучиться.
— Глупый твой разговор.
— Идешь-идешь, а есть нечего...
— Замолчи!!! тты... холера!
А я сосу кусочек сахара, который дал Беленький, но есть хочется еще больше, и я тоже мысленно говорю этому приказчику: «Замолчи ты, холера, со своими блюдами на выбор!»
***
4 сентября.
Нахлынули воспоминания о своей родной снежной зиме со скрипуче-легкими санками на заметенной дороге, с зеленым сеном в яслях в хлеву, где греются, опустив головы, наши гнедые кони. Приятные воспоминания. На войне любо мне все это, далекое, родное. А тут так тяжко... Почему? Что хлеба нет? Или что люди — не люди, а быдло? И потому, и потому, и потому...
Говорят, недалеко Ковно. Верст пятнадцать-двадцать. Едем на позицию. Опять кружатся над нами немецкие аэропланы. А где же враг?
Неман
9 сентября.
Четыре дня не писал...