Когда вечером того же дня группа прорыва попыталась пробиться в штаб дивизии (правда, недалеко от
единственной лесной дороги), она была обстреляна сильным автоматным огнем и вернулась назад с новыми ранеными.
Тогда и я подумал, что, может быть, полк и на самом деле окружен гитлеровцами.
Ночь прошла тревожно, а утром группу прорыва возглавил командир полка. И что же оказалось? .. Оказалось, что полк окружен. .. тремя «кукушками», замаскировавшимися в кронах деревьев! Ведя беспорядочный огонь разрывными пулями, умело пользуясь одиночным выстрелом, короткими и длинными очередями, они и создавали видимость окружения.
Вот что делает автоматическое оружие! — сказал командир полка и на радостях подарил нам один из трофейных автоматов. — Покажите его в штабах! Агитируйте за них! Автоматов нам не хватает в этой войне!..
И мы потом агитировали за автоматы где могли и как могли.
Прошло четыре года. Из карельских лесов наши солдаты дошли до Берлина, наши армии освободили половину Европы. Каких трудностей и нечеловеческих усилий нам это стоило, знают только наши люди: и те, что воевали, и те, что ковали оружие для победы. Но об этом не рассказывают. Это хранят в сердце.
По площади, озаренные пламенем жарких костров, проходят железным молодецким шагом наши солдаты. Их десятки тысяч. И блестит у всех на груди вороненая сталь автоматов. Только автоматы! Ни одной винтовки!
То в одном, то в другом конце площади приоткрываются ставни, и в щелочку поглядывают жители этого каменного городка, напоминающего крепость.
Мне хочется крикнуть им:
Смотрите! Запомните! И накажите детям и внукам!
А солдаты идут, идут, идут, и не по степи опаленной, как поется в песне, а по широкой дороге, прохладной ночью, и далеко-далеко им освещает путь пламя высоких костров.
Счастливого пути, солдаты!
Солдаты
Рота прикрытия
Из Петрозаводска мы выезжаем во втором часу ночи.
Город погружен во мрак. Идет проливной дождь.
Вместе со мной едет техник из инженерного отдела армии. Как-то в июле мы с ним вот так же вдвоем ехали в район озера Пелдо и дальше, на Вашкелицы. Но тогда было лето, ярко светило солнце, и казалось — недолго продлится война. А вот уже конец сентября, идут дожди, и войска наши отступают по всему Карельскому фронту.
Нам двоим не вместиться в кабину, и из чувства солидарности мы сидим в кузове, накрывшись плащ-палатками.
С невеселыми мыслями я покидаю Петрозаводск. Говорят, не сегодня-завтра город будет оставлен нашими войсками. Что же ждет нас в районе далекого озера Пелдо? .. Те же мысли, видимо, мучают и моего соседа. Едем молча.
Вскоре наша машина выезжает за город, на асфальтированное шоссе. Мы оборачиваемся и долго смотрим на дорогу, освещенную фарами. Навстречу тянутся телеги с нехитрым домашним скарбом, с сидящими на верхотуре промокшими детьми и старухами. За телегами плетутся коровы на привязи, меж колес бредут сонные собаки. А по обочине дороги с мешками за плечами, цепочкой, точно странники, идут смертельно усталые люди.
Под утро, уже далеко от Петрозаводска, мой спутник спрашивает: