Его отпустили нескоро, феномен исчезновения магии остался неразгаданным, сам феномен окрестили магической аномалией, описали в очередном учебнике и на том дело закрыли. Но архиепископ упорно цеплял на секретаря новые и старые разработки, которые с таким же постоянством переставали работать через малый промежуток времени.
Брат Зо относился к этим изысканием с полным безразличием, на что глава церкви злился с удручающей регулярностью, а последствия его дурного настроения отливались всем прочим на расстоянии полулиги от его злобного преосвященства. Исключением был брат Зо, который кротко сносил громы и молнии, невозмутимо кланялся, давая понять, что всё понял. Если ему дозволяли, он удалялся с возмутительно невозмутимым лицом. А если не дозволяли, то смиренно опускал глаза долу, молча проваливаясь в медитативный транс.
Маги Ковена часто приглашали брата Зо на исследования новых заклинаний, скромный монашек сидел рядом с экспериментатором, задавал самые неожиданные вопросы, участвовал в обсуждениях. Чаще всего его вежливо или не слишком вежливо выпроваживали восвояси, но бывали случаи... Благодаря его странным вопросам и дотошности, настоящему пылу исследователя, помешанного на точности формулировок, магов осеняли идеи, именуемые ими без ложной скромности гениальными. И тогда на маленького монашка проливался золотой дождь - в прямом и переносном смысле!
Золото он честно принимал и хранил в месте, найти которое пока никому не удалось. Все полусерьёзные попытки его преосвященства отыскать «клад» своего секретаря успехом не увенчались, что добавляло ещё один тяжёлый камешек в копилку недоверия его преосвященства.
Но теперь, обретя некоторую свободу, брат Зо вознамерился потратить золото на книги. Добрый брат Фоний назвал ему несколько лавок, торгующих старыми книгами, указал к ним дорогу, так что чрезвычайно обрадованный нежданным отпуском монашек заранее мечтательно щурился.
Кто ведает, какие именно находки ждут его среди сокровищниц мудрости людей и нелюдей. Более всего ему хотелось приобщиться к мудрости второго короля эльфов, луноликого Алинниана - его «Максимы» ещё два столетия назад были редкостью. Но вдруг ему повезёт?
Брат Зо степенно прошёл в оружейный зал, благоговейно опустил меч патрона на подставку из морёной шелковицы, поправил неловко улегшийся клинок. Всё-таки подставка не предназначена для меча такой длины, но слишком уж много чар встроено в дерево, чтобы легко поменять ложе для родового клинка.
Собственную перевязь с дюжиной ножей он снимал только на ночь. Горский дикарь есть горский дикарь, брат Зо ухмыльнулся: как его только не называли. Горцы вешают оружие на стену в родном доме, в домах побратима и нареченной невесты - и всё! Остальные дома считаются не дружескими независимо от мнения окружающих, самим горцам мнение этих окружающих не казалось идущим к делу. Разве его преосвященство, глава Ковена, ему друг?
Его магичество долго бился с «диким горцем», прямые распоряжения оставить оружие дикарь игнорировал. Попытки проучить дикаря магией наказаний окончились известным результатом. Но вот прямые действия охраны по изъятию оружия окончились более плачевно: три сломанных руки, раздробленный локтевой сустав, две выбитые коленные чашечки, походя свернутая шея арбалетчика, так неосмотрительно потянувшего болт из колчана, и один временный паралич всего тела самому прыткому.
Этот клятый горец не воспользовался оружием, ему хватило двух собственных рук и одной ноги - правой. Его магичество понял намёк и решил, что семь покалеченных монахов-воинов и один покойник слишком большая цена и отступился. Зато стал использовать смиренного брата Зо в собственных воинских тренировках. Впрочем, попытки архиепископа обучиться его манере боя ни к чему не привели, знающие люди объяснили главе церкви, что начинать следовало с детского возраста, выносить каторжные тренировки тела и немыслимые тренировки духа с малых лет.
Архиепископу снова пришлось отступиться, скрежеща зубами, ведь клятый брат Зо не соизволил самолично объяснить патрону тщетность его попыток освоить невозможное. Напротив, он терпеливо пытался изложить философию воина-горца, перемежая оную тренировками по их, горцев, методе. Метода и философия казались его преосвященству вопиющей ересью, а чаще всего - тупым идиотизмом, и он навсегда оставил попытки освоить горскую технику боя, которая оказалась, к тому же, вовсе не горской, а практиковалась в единственном хасунском монастыре.
И вообще, маленький монашек чрезвычайно раздражал его преосвященство. Как, ну скажите, во имя Творца-Вседержителя, КАК можно выразить бездну чувств поворотом головы, демонстрируя при этом совершенно невозмутимую физиономию? Даже поклоном монашек был способен сказать многое, чаще всего его магичеству чудилось отстранённое осуждение, а уж во время казни ведьмы... Его магичество ощутил некое неудобство, сродни тому, когда применяешь неудачное заклинание... или пытаешься исправить плохое заклинание ученика.
Фигурка, стоявшая чуть впереди и справа от господина... в четверть оборота... его магичество видел только контур щеки, однако от смиренного брата Зо тянуло такой несомненной опасностью, что архиепископ подался назад в своём кресле, ставшем мгновенно очень неудобным.
Брат Зо вернулся в свою комнату, поднос с завтраком ещё не унесли - это хорошо! На этот раз господин тен Ноор не задержал его надолго, можно и поесть, хотя монашек мог бы обойтись не только без завтрака, но и без обеда, да и без ужина тоже. Каша из ячменя, брусок масла, горсть фиников, два апельсина - всё, как обычно, без разносолов.
А вот сыр брат Зо сам делает из овечьего молока, острый горский сыр и настолько твёрдый, что его можно рубить топором. Маленькие сырные шарики долго вызревали в прохладе погреба, а вызревая, высыхали до каменного состояния, зато медленно таяли во рту. Сырные шарики можно было рассасывать и наслаждаться изысканным вкусом.
Конечно, такой сыр отличался от истинно горского, но всё равно был вкусен, хорошо утолял голод и не плесневел при долгом хранении. Кстати, его магичеству сыр не понравился. Ничего не поделаешь, всем мил не будешь.
Глава 3
Брента шагнула за порог лавки Джерома, мысленно останавливая мангуста, знаю, дружок, что не хочешь, но очень прошу - сохрани девочку. Отголосок недовольства, холодок обиды... прости, малыш, но девочка очень важна для меня и мира. Помоги, очень прошу!
Варум фыркнул, царапнул когтями деревянный порожек, оглянулся, прощаясь, и канул в темноту входа. Теперь можно вздохнуть с облегчением, сколько чар вложено в крошечное тельце зверика, она уже и не помнит - много. Обостренный слух, зрение, а уж нюх... Да и жить он будет долго. А о том, что зверь имеет ядовитые клыки, вовсе никто не подозревает, и хорошо, что не подозревает, к тому же усиленные магией зубы прокусывают тонкий металл насквозь.
А сейчас к рынку направляется немолодая женщина, одетая небогато, но достаточно прилично, и всем видно, что она несет в руке небольшую сумку, сшитую из кожи. За покупками отправилась, ясное дело.
Гномья слобода начиналась сразу за рынком, так... ограда, охрана... но вход, похоже, свободный. Брента взглянула сквозь Тень на стражу в воротах, гномы, трое мужчин, амулеты распознавания магов под кольчугами и не жарко им в этом железе. Брента прошла мимо, не оглядываясь, повернула направо ко входу в таверну «Золотой бык». Надо же, таверна по-прежнему на старом месте, и хозяин не сменился.
Здесь всегда кормили просто и очень вкусно, а уж как креветок готовила старая Авва - пальчики оближешь! Жива ли?