— Да? — Чарли вскинул голову, смаргивая невольно выступившие слезы.
— Свободен от уборки. Покажись целителю.
— Слушаюсь, сержант.
— И молодец! В следующий раз встанешь центровым.
— Спасибо, сержант!
Подняться удалось не с первого раза — ноги после лютого перенапряжения подрагивали. Чарли неодобрительно покосился на соседа и все-таки отвесил ему пинка по пятой точке. Тот возмущенно взвизгнул и вскочил, потирая задницу.
— За что?
— Спать в бою меньше надо.
— Да я сознание потерял! — горячо и фальшиво возмутился дезертир.
Оборотень смерил его недобрым взглядом и сплюнул. А потом потащился в лазарет.
Штатного медика не оказалось на месте, и Чарли задумался — стоит ли его ждать? Подумаешь, кровь из носа пошла от перенапряжения. Не обморожение, не травма. Да и унялась уже.
Но вставать из кресла, в которое он только что рухнул, было лень, поэтому оборотень потянулся к стопке газет на столике.
И замер. С огромной, на треть газетного листа, спектрографии на него смотрела его невеста.
Милая Кари.
До нашей встречи остался всего месяц, но я не приду.
***
Милая Кари.
До нашей встречи остался всего месяц, но я не приду.
Скользящие по бумаге пальцы замерли.
— Не придешь? — неверяще переспросила Кари. Так, словно бумага могла ей ответить. — Но почему?
Впервые я по-настоящему жалею, что ты не читаешь мои письма. Так было бы проще. Объяснить все на бумаге, не впутывая общих друзей и знакомых.
Проще не получится.