. . .глаб, глаб . . . ап.
- "Вы не понимаете," - говорил кто-то, когда он приблизился. - "Мастер-пекарь Натли [Nutley] всё ещё внутри!"
Стоя так близко, Киндри уже не мог заглянуть через головы озабоченных зрителей. - "Что случилось?" - спросил он кендара с краю толпы.
- "Партия дневной закваски почему-то пошла вразнос. Отойдите подальше."
Остальные кендары ринулись вперёд, размахивая дубинками и голыми кулаками.
- "Месите его! Месите!" - закричали голоса ближе к месту действия.
Тесто неохотно опало и отступило, изрыгая многочисленные пенные отрыжки, обратно в пекарню. Сквозь бормотание голосов появится кендар, несущий обвисшее тело.
- "Его приложило о стену." - "Он не дышит." - "Кто-то сказал, что здесь есть целитель?" - "Да, да!"
Толпа расступилась. Киндри опустил глаза на рослого пекаря, с его посиневшим лицом, которого они уложили у его ног.
Все эти глаза, напряжённо за ним наблюдающие . . .
Киндри выкинул их всех из головы, встал на колени рядом с мужчиной, и распахнул его рубашку, чтобы коснуться голой, волосатой груди. Порой, он просто-напросто падал в образ души пациента. В других случаях, у него занимало, казалось, вечность, чтобы добиться доступа, и даже тогда, некоторые образы оставались очень трудно опознаваемыми, настолько персональными были они для конкретной личности. Здесь же, он, поначалу, ничего не почувствовал, ничего не увидел, ничего не услышал.
Я опоздал, подумал он. Пекарь мёртв.
А затем до него долетел слабый шёпот, поднимающийся из темнеющей бездны:
" . . . Мне нужно . . . нужно . . ."
О Боже, нужно что?
А затем он понял: Он месит тесто.
Киндри вдавил основания ладоней в грудь кендара. Никогда в жизни не касаясь приготовления хлеба, он не был уверен, что делает это правильно. Однако, насколько он понимал, нужно было навить вниз всей своей массой, сгибая уплощённое тесто, а затем надавить повторно, выжимая воздушные пузырьки. Вот только в нынешнем случае, ему сопротивлялись толстые жгуты мышц. Его руки болели. В глаза капал пот. Он, казалось, замешивал вовнутрь толстый ковёр из жёстких волос, в то время, как кожа постепенно становилась гладкой, белой и блестящей.
Рот пекаря распахнулся.
- "Ахххх . . .!" - выдохнула склонившаяся над ними толпа.
Киндри откинулся назад на пятках, тяжело дыша. Пекарь снова сипло вдохнул и открыл глаза. Они были поразительно голубыми, как цветочки барвинка, но поначалу затуманенные смятением. Затем они прояснились.
- "Вторая волна . . ." - прохрипел он.
Большинство услышавших выглядело озадаченными, но помощники пекаря обменялись пронизанными ужасом взглядами, развернулись все, как один, и ринулись обратно в пекарню. Через окна наружу полетели ошмётки разодранного теста, уже начиная снова раздуваться прямо в полёте по мере того, как дрожжи внутри снова взялись за свою яростную работу.