— Кингсли, это не смешно, — прорычала она. Потому что, конечно, это был он— пришел извиниться единственным известным ему способом. — Если ты думаешь, что можешь заниматься со мной любовью Сейчас, ты ошибаешься. Отпустите меня!
— Но ты такая горячая, — сказал голос ей в ухо. — А я не хочу. Я должен был сделать это, как только вернулся в город. Не знаю, почему до сих пор это не приходило мне в голову.
Она хотела проклясть его, но уже чувствовала, как ее тело реагирует на него, чувствовала, каким горячим и твердым он был, и, несмотря на свой гнев, она начала чувствовать себя очень возбужденной.
— Кингсли, если ты меня не отпустишь, я… —
— Ты что? — Кингсли только тихо рассмеялся, одним взмахом ножа разорвал ее платье пополам и проделал то же самое с остальной одеждой.
— Клянусь… — сказала она, тяжело дыша, ее сердце колотилось. Но она чувствовала, что ее защита слабеет с каждым мгновением, с каждым трепетом. Он толкнул ее на пол лицом вниз, и она услышала, как он расстегивает ремень.
— Разве ты не этого хотела? Немного повеселиться? — прошептал он. — Чтобы отпраздновать нашу годовщину?”
— Я ненавижу тебя, — сказала Мими. — Я так тебя ненавижу.
— Я тоже тебя ненавижу, — сказал он и поцеловал ее в шею.
Ее трясло. Что с ним происходит? Они никогда не делали этого раньше — никогда так не играли — и это возбуждало ее, ее желудок сжимался от предвкушения. Господи, он был прав. Она хотела этого, хотела его — так сильно.
— Не надо! — выдохнула она.
— Не что? — он хотел.
— Не останавливайся, — прошептала она, ненавидя себя за то, что все еще любит его.
Он усмехнулся и укусил ее своими клыками. Вампиры не должны пить кровь друг друга, но Кингсли часто нарушал правила. Она почувствовала, как его кровь смешалась с ее.
Затем он оказался внутри нее, и она выгнула спину, прижимаясь к нему, и волна за волной наслаждалась, пока не подумала, что действительно может потерять сознание. За семь лет у них никогда не было более горячего секса. Несколько мгновений они лежали, тесно прижавшись друг к другу, потом Кингсли осторожно развязал повязку, и когда она обернулась, он смотрел на нее с такой любовью и нежностью, что она почти простила его. Почти.
Она вырвалась из его объятий. — Не думай, что это что-то значит, — сказала она. — Посмотри, что ты наделал! Ты разрушил еще одну Шанель!
Он поднял бровь. — Ты сказала, что хочешь немного повеселиться, и это все, что у нас было.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, потянувшись за халатом и запахнув его вокруг талии.
— Я хотел объяснить. Обо всем. Но ты не слушала, и я подумал… —
Почему бы не заняться сексом, потому что секс-это то, как они связаны. Разве это не правда — он показал ей своим телом, что все еще любит ее, что никто не может заменить ее, и никто не смог. Теперь она это знала; она видела это в их кровных узах, читала в них правду.
Но она все еще сердилась на него.
— Если ты не спал с той девушкой, тогда почему ты был с ней? Что ты делал в городе? — спросила она. Его кровь только сказала ей, что он был верен, но не остальную часть истории. Кингсли рассказал ей.