— Ты то, что смертные называют похмельем. Происходит от чрезмерного употребления алкоголя. Говорил тебе пить воду с каждым коктейлем, но ты не слушала.
— Алкоголь не должен влиять на вампиров, — сказала она, копаясь в коричневом бумажном пакете, который он принес, и выбирая пончик с желе. Он был липким и сладким, и именно то, что доктор прописал.
— Правильно. — Эдон щелкнул языком. — Какие еще сказки ты веришь? Санта? Пасхальный кролик? Нет, скажи мне, мне любопытно.
— Заткнись! Общеизвестно, что вампиры могут есть и пить все, что мы хотим, и это не влияет на нас.
— Леннокс недавно видел?
— Так он получил несколько, — сказал Ара. Она думала об этом и задавалась вопросом, если Эдон в чем-то прав — а если так то, возможно, еще один пончик- не лучшая идея… Затем она решила, что ей все равно; у нее были другие, более важные вещи, о которых она волновалась, чем то, что она ела. — У меня никогда не было такого раньше. Похмелье, я имею в виду. Я понимаю, почему смертные постоянно жалуются на это. Это ужасно.
— Может быть, ты никогда раньше так много не пила, — рассудительно сказал он. — Вчера вечером ты их убирала.
— А может, в напитках было что-то еще? — она спросила.
— А может, ты просто легкий. Трахнуть тебя.
— С удовольствием.
Она уставилась на него, с недоеденным пончиком во рту, лишившись дара речи и не зная, как ответить. Прошло много времени с тех пор, как кто-то заметил, что она девочка, и в последний раз, когда это произошло, для нее не получилось все так здорово, если подумать.
— Я пошутил. Не слишком-то радуйся. Ты не в моем вкусе. — Он вытер края ее губ салфеткой, показывая, что они покрыты пудрой. — А где же мусор? — спросил он, скомкав пакет и пустую кофейную чашку.
— Вон там, — сказала она, указывая на темный угол кухни.
Эдон открыл мусорное ведро и поморщился. — Господи, подумай о том, чтобы немного прибраться. — он сказал, когда вытащил переполненный мешок для мусора из банки, поднял углы и связал их вместе. Он подошел к раковине и начал мыть посуду, обливая горячим мылом покрытые коркой кастрюли и сковородки. — Как давно они здесь?
— Тебе повезло, что у тебя нет жуков. Давай, чувствуй себя как дома, — пробормотала она. — Я собираюсь принять душ.
Когда она вышла из ванной, он вынес мусор, вытер прилавки, сложил посуду и, стоя на коленях, вытирал линолеум. Он поднял на нее глаза и показал огромный шар серого пушистика, сорванный со стен. — Это отвратительно. Это называется Быть взрослым, Скотт. Попробуй как-нибудь. Ты живешь как животное. Ты что, в депрессии или типа того? Это не признак здорового ума.
— Волчья болтовня, — мрачно сказала она, даже если выстрел попал в цель. Она чувствовала себя немного подавленной, подумала она, и как бы позволила вещам скользить здесь с тех пор… Ну… она не хотела думать об этом. Ее квартира стала намного лучше, теперь она была чистой. Эдон был загадкой. Он выглядел как бездельник, но, очевидно, не жил так. — Волчьи норы чище этой выгребной ямы. Если мы будем работать вместе, тебе придется содержать дом получше, — ругался он, убирая совок и метлу. — У тебя даже пылесоса нет. Даже карманного телефона.
— Эдон, кстати, почему ты здесь? У нас сегодня выходной. У нас сегодня выходной. Если только ты не подрабатываешь горничной на стороне.
Он выглядел смущенным. — Прости. Шеф узнал, чем мы занимались прошлой ночью… И он хочет видеть нас в своем кабинете.
— Закройте дверь, — сказал Сэм, закрывая жалюзи на внутренних окнах, чтобы они могли уединиться. Ара заметила, что несколько ее коллег бросают на нее любопытные взгляды, и покраснела. Она никогда не будет жить прошлым, и она ненавидела тот факт, что теперь между ними была эта неловкость.
— Что случилось, шеф?
Сэм примостился в конце стола. — Я разочарован в тебе, Ара.