Федя воткнул — татарин дернулся, Федя скривился.
— Во! Подбодрил я. — Пошли.
Подошли к костру — Теперь этого! — показал я на «сидящего». Федя ткнул уверенней, труп не дернулся.
— Теперь туда — показал я на лучника. Федя подошел — лучник — «ноль эмоций». Что с раненным делать? Я пригляделся: правая рука пробита, грудь в крови, левой рукой грудь зажимает, шипит что-то. Да что я его, лечить буду что-ли!
— Федя! Этого тоже.
Федя подошел, потоптался и резко ткнул. Татарин затих.
Я перезарядил винтовку и кричу.
— Кто в шатрах, выходите!
А у самого мысль — а если их пятеро было? Но выходят бабы, вторая совсем молодая — поскуливает.
— Все, успокойтесь! Татар мы побили, вас освободили, теперь все хорошо будет.
Прошелся, заглянул осторожно в шатры — никого.
— Ивашка иди к нам! Смотрю, а Федя что-то уже рассказывает девкам, а сам стоит — витязь-победитель. На меня вдруг сонливость накатила, я сел на землю и зевнул. Адреналин кончился — догадался я. Ивашка подошел. Я ему:
— А ты сегодня молодец, точно стрелял. Только что? Задумался вдруг?
— Задумался. Только я все. Больше так не буду. Ты не думай!
Федя подошел:
— Девки бают тут еще полон — мужики в порубе.
— Где! — подскочил я.
Оказалось не поруб, зиндан, просто яма. И сидели там шестеро. Вытащили, благодарят нас, кланяются. Федя с Ивашкой объясняют им кто здесь кто. Я стою в сторонке, весь из себя боярин. В сторонке, потому как разит от них как от сортира. Обращаюсь:
— Мужи добрые, свободные вы теперь! Вы как поесть с начала или помыться? Мужики замялись, старший сообразил:
— С голоду не умерли, помоемся сперва — и быстренько в протоку прям в одежде, остальные за ним. Я у старшей девки спрашиваю:
— Как звать тебя? И что у нас с едой?
— Ратмира. Вон каша к ужину преет, почти готово, мясо еще настрогать.