— Отлично, — рычу я на него. — Может моя вошь и под влиянием Стокгольмского синдрома, но я — нет!
Он позволяет мне сопротивляться ему так долго, что, кажется, проходит целая вечность, а сам он совершенно не утомлен. Огорченная этим, я делаю один последний крепкий рывок всем телом, чтобы попытаться сбросить его, однако, это не увенчается успехом. Он наверняка весит вдвое больше меня.
Правда, в этом процессе моя одежда каким-то образом раскрывается, и следующее, что я знаю, — мои груди голые, так как шнуровка моей туники в ходе этой борьбы полностью развязалась. Меня пронзает шок от холодного воздуха — и что я обнажена до талии.
Мой похититель тоже это замечает. Его руки хватают мои запястья. Не сильно, больше не причиняя боли, только чтобы удерживать меня на месте. Впрочем, он даже не пытается отводить куда-нибудь взгляд, а смотрит лишь на мои груди, а выражение его лица служит мне напоминанием о том, что у него был твердейший стояк все то время, что он продержал меня в плену. Дерьмо. Мой кхай начинает напевать еще громче, а вибрации настолько неистовые, что из-за этого, как назло, у меня дрожат груди. Двойное дерьмо. Я чувствую ответную реакцию его кхая на мой собственный, чувствую, как его мурлыканье проходит и через все его тело. Его член прижимается к одному из моих бедер, твердый и настойчивый, и я полу-обеспокоена — и полу в ожидании того — что же произойдет дальше.
Варвар долго-долго задерживает взор на моих грудях. Затем он наклоняется ко мне и делает глубокий вдох, словно заполняя себя моим запахом.
Почему-то мне это кажется чрезвычайно эротичным, и я испускаю стон.
Мой стон находит отклик у него в горле. Стон, который вырывается из него, звучит крайне сексуально, и он опять делает глубокий вдох, потираясь носом о мою кожу. При соприкосновении его кожи с моей у меня тут же напрягаются соски. Эти предатели хотят больше прикосновений. Не имеет значения ни то, что он грязный, ни то, что он незнакомец, и ни то, что он похитил меня. Мои соски хотят внимания и хотят этого немедленно.
Пока я смотрю, он трется носом о мою кожу в ложбинке между моими грудями. Это то самое местечко, где резонанс кхая раздается наиболее настойчиво, и от неимоверных ощущений с моих губ срывается хныканье. Мужчина высовывают язык, и я чувствую, как он лижет мою кожу, пробуя меня на вкус.
С этим справиться я уже не могу. Это слишком. Еще одно хныканье срывается с моих губ, и, несмотря на то, что хочу, чтобы он сорвал с меня одежду и взял меня прямо здесь, в снегу, единственное слово, которое вырывается из моего горла:
— Нет.
Он поднимает голову и пристально смотрит на меня.
— Нет? — вторит он мне.
Часть 2
РУХ
Я знаю это слово.
Я так взволнован по поводу того, что знаю его, поэтому совсем забываю о том, насколько восхитительна моя женщина; как она подо мной напевает, заставляя мой член затвердевать настолько сильно, что я едва могу нормально соображать.
Я знаю это слово — «нет».
— Нет, — повторяю я еще раз вне себя от волнения.
— Нет, — соглашается она и дергает одно из запястий, которое я удерживаю придавленным.
Я отпускаю его, поскольку мне любопытно, что она будет делать дальше. Я знаю, что «нет» означает «не делай», так что я останавливаюсь. Пока я наблюдаю за ней, она прикрывает тело шкурами, пряча от моего взгляда свои соски.
Она не хочет, чтобы я прикасался к ней или лизал ее кожу.
По непонятной мне причине это вызывает в моем сердце странную боль, и тут же возвращается чувство одиночества. Она — эта женщина, ведь моя. Почему я ей не нравлюсь? Разве я не сильный? Столь же сильный, как те, плохие? Вот только она пялится на меня так, что в ее глазах я вижу страх и тревогу, и в очередной раз она повторяет это слово.